— Все равно ведь не сбежишь, — пожал он плечами и снова неаккуратно дернул меня за локоть, заставляя развернуться спиной к себе, однако ради того, чтобы наконец получить возможность пошевелить обездвиженными руками, я согласна была потерпеть временные неудобства.
— Почему не сбегу?
— Вон, видишь решетку? — указал он в сторону дверного проема, когда узел веревки, связывающей мои запястья, наконец был развязан и я со стоном растерла саднящую и покрасневшую кожу.
Дверь была открыта и никакой решетки я не видела.
— Сейчас парни ящики занесут, закроют и увидишь, — с довольным видом объяснил Матвей, снова усевшись на диван и откинувшись на его спинку. — Открыть её можно только снаружи. В окно тоже не выберешься, так что я бы на твоем месте не рассчитывал.
Это и без того, на мой взгляд, было практически очевидным. Коснулась виска, пульсирующего тупой болью, в тщетной попытке ее облегчить.
Спросила серьезно.
— А на что бы рассчитывал?
Матвей вздохнул.
— У нас с ребятами четкие указания на твой счет, Евик. Если завтра твой Лазарев не соглашается на условия Олега и появляется на собрании акционеров на стороне Безуглова, мы действительно начнем присылать ему тебя по частям, это не шутка.
От услышанного в висках запульсировало, и звуки вокруг будто стали глуше. На то, как вернулись Ковбой и Беззубый нагруженные какими-то ящиками, я почти не обратила внимания.
Всегда была крайне впечатлительной и воображение тут же переполнилось жуткими непрошенными картинками. Собственная фантазия нарисовала мне и то, как я болезненно лишаюсь пальцев, на месте которых остаются страшные кровавые обрубки, и то как Дэну присылают мою отрубленную голову в коробке, которая выпадает оттуда и катится по чистой плитке его подъезда, словно голова Берлиоза в «Мастере и Маргарите» по залитым Аннушкиным маслом трамвайный путям.
Нервно дернув плечами, я попыталась снова сконцентрировать внимание на трех похитителях.
Матвей успел подойти к коробкам и, разрезав сверху одну из них перочинным ножом, восхищенно присвистнул:
— Абсент? Нормально. Во всех?
— В нижней — виски, отозвался беззубый, потирая ушибленную голову. Кажется, я действительно услышала звон пересчитываемых бутылок, но мне это никак не помогало. Голова продолжала раскалываться на части, не давая нормально соображать, и я снова помассировала больной висок кончиками пальцев.
Пока похитители занимались ревизией алкогольного содержимого коробок, осторожно встала с дивана. Сделала несколько шагов и тело повело в сторону. Торопливо ухватилась за пыльный комод, оказавшийся ближайшей устойчивой поверхностью, восстанавливая утерянное равновесие.
Большая комната, когда-то служившая гостиной, теперь выглядела грязной и давно нежилой. Помимо пыли на это указывали кружева потолочной паутины, затоптанный грязными следами ламинат на полу, царапины и сколы на мебели. Повсюду валялись чьи-то личные вещи, смятая одежда, документы, обрывки испачканной в чем-то буром ткани, заставившие меня поежиться, потому что моя буйная фантазия мигом нашла этим пятнам самое логичное и не самое приятное объяснение.
Поскольку никто не препятствовал моему передвижению, подошла к окну. За мутным, давно не мытым стеклом была установлена светло-серая, вполне различимая металлическая решетка, но, если не брать её в расчет, вид открывался прекрасный: за высоким кирпичным забором пара домов вдали и сопки вокруг, желто-зеленые от начинавших покрываться осенним золотом деревьев. Эта картинка не дала мне абсолютно никакой подсказки о месте моего нахождения. Таких скоплений коттеджей в нашем городе пруд пруди и меня действительно не найдут, если не будут точно знать где искать.
Разочарованно отвернулась. Взгляд упал на узкую приоткрытую дверь, которую я почему-то не заметила сразу. За ней оказался небольшой неухоженный и грязный санузел с разбитой и усеянной темными пятнами душевой кабиной. Однако, подавив брезгливость, я все же подошла к раковине, плеснула в лицо холодной водой, попавшей на ворот блузки, и, собрав руки лодочкой, напилась из-под крана.