Он притянул меня еще ближе, целуя крепче.
— Какой есть. И раз уж ты оказалась такой догадливой и уберечь тебя при помощи ложного расставания не вышло, я намерен сделать это иным способом.
— Надеюсь, он не предусматривает настоящего расставания? — скривилась я. — Если так, то я в этом не участвую.
— Вовсе нет, он будет намного более приятен для нас обоих, клубничка.
Прозвучало многообещающе, однако, я лично видела, как Дэн в суде умеет описать страшное преступление такими словами, что оно выглядит как веселый аттракцион, поэтому заранее обольщаться не стоило.
— Что мне нужно будет для этого делать? — опасливо уточнила я.
И Лазарев не разочаровал:
— Почти ничего, моя сладкая. Быть со мной, как раньше. Засыпать и просыпаться вместе. Целовать меня почаще. Но главное — никуда отсюда не уходить, до тех пор, пока я со всем не разберусь.
9. Созависимость
Будильник я не ставила. Зачем, если, как оказалось, на работу мне теперь не нужно?
Вчера, пусть и не без боя, это почетное право было передано Дэну, который, как партнер в бюро имел право вести мои дела.
И хотя меня такой поворот событий не обрадовал, Лазарев нашел аргументы и способы, чтобы меня уговорить. Убеждение всегда было одной из его сильных сторон, а при выяснении отношений в горизонтальной плоскости у меня не было шансов.
Теперь, понимая, что подскакивать и бежать куда-то мне больше не нужно, я лишь теснее прижалась спиной к Дэну, так, чтобы, повторив его позу во сне, улечься рядом, словно безупречно подходящий ему кусочек пазла.
Тонкие рассветные лучи просачивались сквозь щель в плотных шторах, высвечивали разбросанную на полу одежду, пытались дотянуться до смятой постели. Я наслаждалась тем, как мерное дыхание Лазарева приятно щекочет волосы на затылке, смиряясь с необходимостью отказаться от работы на какое-то время. Он того стоил, я в этом не сомневалась.
Но несмотря на обещание, данное ночью Дэну, имелся один червячок сомнений, который с самого пробуждения грыз мою покорность изнутри. Он с почти ощутимым хрустом откусывал от нее по кусочку, изводил и нервировал, не давая поддаться ощущению защищенности, уверенности и гармонии, раствориться в удовольствии от долгожданного присутствия рядом любимого человека.
Этим червячком было первое назначенное на сегодняшнее утро судебное заседание, в котором я представляла интересы потерпевшей, а интересы подозреваемого защищал никто иной, как Анфиса Славина. С ней я должна была встретиться через пару часов, а теперь, вместо меня, с ней встретится Лазарев.
Денис убедил меня в том, что бывшая, как бы шикарно она ни выглядела, нисколечки его не интересует. Но проблема была в том, что, судя по ее вчерашнему поведению на благотворительном вечере, Лазарев отчего-то интересовал саму Анфису.
Так и не сумев спокойно лежать, я обернулась назад, глядя на то, как до лица Дэна все-таки добрался настойчивый солнечный луч. Он скользил по широким бровям, дрожащим во сне ресницам, четким скулам и прямому носу, остановившись на красиво очерченных губах.
Во сне черты его лица разгладились, выражая безмятежность и умиротворение. Но я видела, как сильно его вымотали последние дни.
Осторожно, чтобы ненароком не разбудить, коснулась кончиками пальцев спутанных светлых волос, чувствуя, как сердце тонет в волне безграничной щемящей нежности. Такой, от которой перехватывало дыхание. Ночью он несколько раз повторил, как сильно я дорога ему и на что он ради меня готов. Легко скользнула губами по теплой скуле Дэна. Прошептала еле слышно: