Вот, значит, почему Дэн так рьяно защищает пароходство. О Демиде я впервые услышала только тогда, когда Лазарев ездил на его похороны, но фамилией его погибшего друга я тогда не поинтересовалась. Этот факт объяснял, почему вокруг общества вились стервятники типа Земскова.
— Разве плачевное? — переспросила я, вспомнив, что Дэн говорил прямо противоположное.
— Так говорят. А я за что купила, за то и продаю, — пожала плечами Юля. — Спроси подробнее у Лиды, она помогает Денису Станиславовичу с какими-то документами по этому делу и, наверное, знает больше моего.
Но интересоваться о чем бы то ни было у вертихвостки с повадками Шерон Стоун мне не хотелось.
— Да я просто так спросила, мне в общем-то не принципиально, — отмахнулась я, а секретарь, видимо, почувствовав мою нервозность, понимающе перевела тему разговора:
— Уже выбрали платье для воскресного вечера, Ева Сергеевна?
Я отрицательно качнула головой.
— Нет еще, на выходных займусь этим, наверное.
— Красивые вчера в витрине «Дольче Виты» вывесили: ярко-красное, черное и зеленое с пайетками, — мечтательно протянула Юля. — Я живу рядом, постоянно мимо хожу, любуюсь.
Упомянутый ею салон располагался в самом центре, но я ни разу в нем не была, а собственное несчастливое свадебное платье покупала в другом месте.
— Загляну туда завтра, — решила я.
В этот момент наш разговор был прерван появлением из переговорной Безуглова и Лазарева, и мы молча смотрели, как адвокат провожает акционера «РМП» к выходу, а тот дружески похлопывает его по плечу и пожимает руку. Дэн мало кому позволял подобную фамильярность и этот жест говорил о многом.
Потом Лазарев, дав Лидии какие-то указания, уехал, сообщив, что до вечера в офисе уже не появится. И я сначала тоже собиралась домой, а потом поняла, что не хочется. Что когда там никто не ждёт, туда и не тянет. Как там Контра, интересно? Скучает по мне так же, как я по ней? Вряд ли.
Кажется, я скоро начну до истечения обозначенных Дэном двух недель дни в календаре зачеркивать. И с чего он взял, что я не сумела бы убедительно сыграть расставание с ним? Да и вообще, причем тут я? Если и есть какая-то опасность, причем, интуитивно я чувствовала, что она связана с «РМП», то она относится к Лазареву, а не ко мне. Даже Земсков, своим явлением сюда, планировал втянуть в это бюро, чтобы давить на Дэна, а не меня лично. Я же продолжала чувствовать себя марионеткой и мне это не нравилось.
Вместо того, чтобы ехать домой, приехала в дальний угол набережной, неподалеку от нашего недостроенного дома. Желающие купаться давно разъехались, а любители прогулок предпочитали более облагороженные места. Здесь кроме меня и пары других машин на большом расстоянии друг от друга не было никого. И тихо шумели волны прибоя, перебирая гладкие, отточенные водой камешки. Закатное солнце вызолотило на морской глади длинную полосу до самого берега. Пахло солью и водорослями.
Когда-то мы приезжали сюда с Дэном. Открывали багажник его Лэнда и подолгу сидели прямо в нем, болтая свешенными вниз ногами, разговаривали, попивая кофе. С ним мне никогда не было скучно, и я могла доверить ему все на свете. А теперь просто ждала, пока моя жизнь снова вернется на круги своя.
Интересно, а звонить Лазареву можно? Или не звонить — это тоже часть этой непонятной игры? Глянула на пустой экран смартфона с фото зевающей Контры, демонстрирующей все имеющиеся в наличии зубы, на заставке, привычным движением разблокировала и пальцы сами собой нашли в справочнике контакт «Любимый».
Но звонить не стала. Есть же у меня гордость в конце концов. Еще и переименовала контакт в «Лазарев», решив таким образом принять участие в его дурацкой игре.
Домой приехала, когда стало смеркаться, а на крыльце собственного подъезда снова столкнулась с Матвеем.
— Привет, Евик, — поздоровался он.