3. КАТАКОМБЫ ШЕПТУНОВ

Во время утренней переклички выяснилось, что бесследно исчезли сорок шесть человек. Несмотря на строжайший запрет покидать фургоны и удвоенные караулы, нашлись желающие поглазеть и послушать. Сначала сержанты пытались обозвать пропавших дезертирами, но очень скоро стало понятно, что никакой дезертир не уходит ночью в болото в одних подштанниках. Исчезли три конных разъезда в полном составе и десятка полтора коней, привязанных с краю. Никто не слышал выстрелов или звуков борьбы; судя по состоянию упряжи, кони сами перегрызли ремни. Рано утром, когда взошло солнце, разглядели посреди топи, метрах в ста от лагеря, торчащее дуло пулемета. Расчет покинул амбразуру и ушел в трясину, захватив оружие. Отыскались смельчаки, готовые отправиться за пулеметом, но полковник запретил…

К полудню следующего дня отряд достиг остатков колючих заграждений. Жидкое месиво осталось далеко позади, но ход каравана еще сильнее замедлился, потому что приходилось ждать, пока рассеется дым от горящего мха. Огнеметчики щедро поливали заросшую дорогу и обе обочины. Когда опустела последняя бочка горючей смеси, из арьергарда колонны донесли, что мох уже начал наступление на выжженное гравийное полотно. По жирному слою теплой золы потянулись тонкие игольчатые щупальца, а за ними медленно, но неумолимо надвигался жесткий ковер из мелких голубых цветочков. Артур прикинул, что в таком темпе новоиспеченное шоссе зарастет за пару дней. Но по узкой тропинке они не смогут вернуться. Даже по центру дороги лошадей приходилось тащить под уздцы. А ручной мурманский летун, неприхотливая летучая мышь, сам жертва радиации, стремился лететь строго над гарью.

У них было очень мало времени, чтобы добраться до катакомб.

Коваль не мог отделаться от ощущения, что с каждым часом становится всё теплее. После похода во Францию он полагал, что ничему уже не удивится, но здешнее пожарище внесло коррективы в его представления о мироздании. Огнеметчики клялись, что идут строго по прямой, и шоссе, которое они "откапывали", тянется по стрелочке.

Однако хвост колонны заметно изгибался влево…

В третий раз по колонне передавали команду подтянуться. Задние позже клялись, что изо всех сил погоняли лошадей и выжимали всё возможное из паровых котлов, но никак не могли догнать авангард. Иногда догоняли и шли компактно, но чаще между фургонами ни с того ни с сего появлялся разрыв, и сократить его они не могли, даже когда пытались передвигаться бегом.

Позже свыклись. Знатоки сказали - время рваное…

Солдаты убили десятка два крупных насекомых, но несколько коней были укушены, прихрамывали и слабели на глазах. Люди обмазывали себя и животных вонючим настоем, не обращая внимания на запах. Пока что это помогало, однако одежда слишком быстро высыхала. После того как у отставших всадников начались насморк и резь в горле, полковник приказал всем закутать лица мокрыми тряпками. Теперь к аромату конфетной фабрики добавился кислый запах брожения.

Как только дорога пошла в гору, огнеметная вышка наткнулась на первый скелет.

Инженерам на головном паровике было приказано сигналить, если заметят что-то необычное. Когда Артур добрался до места, техники и солдаты, дочерна закопченные, стояли молча, сбившись в кружок, и разглядывали что-то белое под ногами. Среди ядовитой растительности всё чаще встречались каменистые прогалины. На одном из таких голых пятен покоились кости удивительного существа. Передние конечности были раза в два длиннее задних. С первого взгляда Артуру показалось, что перед ним обглоданный труп большой обезьяны. Если существо было прямоходящим, то рост его достигал полутора метров.

Один из солдат подцепил пикой желтое ребро. Скелет перевернулся, потеряв одну из передних лап, и все увидели голову, доселе скрытую в тени камня.

– Святая Ксения! - забормотал кто-то молитву заступнице.

К обезьянам это создание имело отношение весьма отдаленное. Вытянутый вверх череп, с мощными роговыми наростами на месте ушей, длинная нижняя челюсть и полное отсутствие глазных впадин. Вокруг шейных позвонков монстра была затянута проволочная удавка, другим концом она крепилась к железному костылю, вбитому в расщелину камня. Видимо, передние конечности несчастного зверя тоже стягивали путы, но он сумел от них освободиться после того, как отгрыз себе большой палец на левой лапе.

"…Или на левой руке?" - мысленно спросил Коваль, приглядываясь к раздробленным фалангам с обломками саблевидных когтей.