— Как он здесь оказался? — дрожащим голосом спросила Инга и вцепилась в удерживающие ее ладони так, что Глеб поморщился от боли. Она взглянула на бороздки, оставшиеся после ее паники. На два сломанных ногтя. И почему-то это привело ее в чувство. Мгновенье — и растерянное и затравленное выражение исчезло из ее глаз. Она, кажется, даже стала выше ростом. Обойдя Глеба, она подошла к забору и, глядя гостю прямо в глаза, холодно спросила:

— Что ты здесь делаешь?

Вопрос и этот немного презрительный тон дались ей крайне тяжело, но она справилась. Хотя можно ли это так назвать, если он наблюдал, как она чуть не рухнула на землю при виде него? Справилась, ага. Десять раз.

Ярослав сглотнул — Инга ясно видела, как он собирался с мыслями, прежде чем произнести такую простую и легкую, казалось бы, фразу.

— Поговорить надо, — и улыбнулся. Как-то глупо и нерешительно. Сердце ухнуло куда-то в район желудка, но Лаврецкая постаралась отправить непослушный орган на место. С чем бы он ни пришел, просто так она не сдастся.

— Проходи, — равнодушно, словно разговор шел о погоде, бросила она и добавила. — Только веник забирай. Или Глебу отдай. Мне не нужно.

Едва заметное сжатие губ — если бы она не наблюдала, даже не увидела бы его недовольство. Затем по ним скользнула усмешка, и каким-то шутливым жестом он протянул букет Глебу.

— Подержи, — распорядился он.

— Я тебе что, гей, что ли? — возмутился Глеб. — Если надо, езжай к Линке в офис, подари Ромке, — вспомнил он рассказ сестры о том, как Кир презентовал букетик ее другу-гею, чтобы тот от него отвязался.*

— Я тебя попросил подержать, — с ледяным спокойствием откликнулся Ярослав. Глебу ничего не оставалось, как взять букет, а гость тем временем прошел за Ингой в глубь сада. Там располагалась беседка, в которой хозяева нередко устраивали шашлыки. Недолго думая, девушка уперлась ногой о скамейку и уселась на перила — чтобы на нее не смотрели сверху вниз. Ярослав остался стоять перед ней. И молчал, вглядываясь в знакомые до боли черты.

— Ты что-то хотел сказать, — поторопила его девушка.

— Прости, — это слово рухнула как тяжелый камень в воду, оставляя за собой разлетающиеся брызги. Они живительной влагой коснулись ее сердца, заставили забиться чаще. Таракашки с транспарантами панически забегали туда-сюда, бормоча что-то неразборчивое. И лишь сама Инга внешне осталось невозмутимой.

— Прощаю, — с легкой насмешкой отозвалась она. — А за что?

Ответ чуть не заставил ее свалиться с перилл. Такого она не ожидала.

— За то, что я дебил, — самокритично признал Ярослав. — Я не должен был позволять тебе думать, что мне все равно, что наши отношения для меня не важны. Ты права, я трус. Только сейчас я хочу это исправить. Не перебивай, пожалуйста, дай договорить.

Он очень волновался и теребил край пиджака. А Инга и не собиралась что-нибудь говорить — она от удивления потеряла дар речи.

— Ты мне дорога как никто другой. Даже не так, я тебя люблю, — он немного путался в словах, но голос, тем не менее, звучал уверенно. — И я тебе верю, как никому другому. Поэтому я сейчас сделаю то, что поклялся больше никогда не делать. Нет, не так. Не поэтому. Потому что я этого хочу, и хочу сильно.

Это его волнение пугало и довольно сильно. Сколько она себя помнила, Яр никогда не был в таком состоянии. Что он задумал? А еще внутри все дрожало от произнесенного вслух заветного слова. «Люблю». Немного хриплое, оно напоминало огонек, беззаветно заманивающий мотылек в свои сети. Люблю? Неужели оно реальное? Неужели ему можно верить? Ярослав никогда бы не воспользовался столь грязным приемом, чтобы заслужить ее прощение. Получается, что да? Любит? Боже, неужели это действительно реально? Вот только что-то продолжало упорно заставляло сидеть ее на месте, хотя душа пела частушки и плясала канкан.

И вдруг перед ее глазами возникла она. Маленькая бархатная коробочка с очаровательным кольцом. Солнечные зайчики отскакивали от блестящей огранки камня и посылали улыбки окружающему миру. И словно в другой реальности прозвучали слова, каждое из которых отдалось в голове набатом:

— Выходи за меня замуж.