Могла, потому что планировала и хотела. Могла, потому что мне не десять лет и даже не восемнадцать. Могла, потому что это была самая странная, но от этого не менее прекрасная ночь в моей жизни.
Десять дней праздников прошли в учебе. Говорят, что от сессии до сессии живут студенты весело. На третьем курсе был экватор, и пришлось немного поднапрячься.
Экзамены, зачёты, вся привычная чепуха, поэтому молчание в семейном радиоэфире даже на пользу шло. Я не хотела извиняться! Зачем? Я что-то не так сделала?
Я честно предупредила, что иду на новогоднюю вечеринку, честно получила согласие. Была на связи и вообще вела себя нормально. Ну подумаешь, в костюм нарядилась, так там все так оделись!
Разговоры с самой собой периодически накатывали на меня, но все же душу грели воспоминания… Его руки, губы, движения. Я и представить себе не могла, что все будет именно так.
Теперь, вспоминая свой первый раз, я иногда сама ласкала себя за закрытой дверью спальни. Получать удовольствие выходило, но оно было каким-то мимолетным.
Просто яркая вспышка, а теперь уже созревшее и познавшее любовь тело совсем иначе отзывалось даже на собственные ласки. Оно изменилось. Первые недели две ничего не происходило. А потом я словно стала наливаться.
Я читала о таком. Бывало, что девушки после первого секса немного разгоняют гормоны и все такое. А ещё я была у врача. В первый раз по-взрослому.
На всякий случай сдала все анализы, на что спустила заначку. Я знаю, что он пользовался защитой, видела. Все было правильно, но лучше перестраховаться. Все же Миша не самый в этом плане надёжный товарищ с количеством его контактов.
Я жадно ловила изменения в теле. Думаю, внешне они совершенно не были заметны. Но я-то понимала, что все иначе. Грудь стала плотнее, что, в принципе, было логично перед менструацией, я немного похудела даже! Странно, но, наоборот, казалось, что формы стали более женственными, плавными.
Я совершенно забросила вечеринки и вообще появлялась только на парах и тренировках. Я до смерти боялась его встретить. Потому что не знала, как отреагирую.
Нет повода для разочарования, нет разочарования. И я свято бдела за этим правилом. Тем более что вскоре нагрузка стала ощутимой. После нового года прошёл месяц, а дома не наладилось.
Я так уставала, что даже шанса матери не давала помириться. Просто замертво падала по вечерам в кровать и тут же вырубалась. Зато… Зато сходила к парикмахеру.
Она заявила, что максимум, что может сделать, – это покрасить меня в цвет, похожий на мой, а дальше мы будем ждать, как отрастут волосы. Обычно они у меня могли и по паре сантиметров за месяц выдать, поэтому я надеялась, что вскоре верну свою обычную причёску.
Народ удивлялся, и одна Катя сказала, что давно ждала этого. Да… Я тоже ждала. Теперь с наслаждением смотрела в зеркало, отмечая, как горят глаза.
Ирма тоже вставила свои пять копеек. Сказала, что имя вернуть не клоунское – и вообще полный фарш будет. С девочками мы стали не то чтобы ближе. Нет, не подруги в классическом понимании, но когда вас связывает тайна…
Тогда немного иное отношение ко всему происходящему. Я бы даже сказала, что вы переглядываетесь, улыбаетесь и хмуритесь друг другу как-то иначе. Сложно объяснить.
Ну и ощущалась незримая поддержка. Такая совсем маленькая, короткая, но столь важная. Не знаю, как девочкам, а мне особенно. Зашла домой.
Уже был вечер. Один из многих, ничем не отличающихся. Сегодняшний день оказался очень сложным. У Кати с тренером творилось что-то невообразимое. Искры летели во все стороны, и я гадала, как долго они протянут.
Их история о тяге к запретному, эмоциях на грани, и я, наблюдая это, сама скатывалась мыслями к своему кресту. К Самсонову. Так хотелось, чтобы и Катя, и тренер были счастливы. Так хотелось, чтобы на их лицах светились улыбки, а пока что я видела лишь хмурые мины и искусанные до крови губы.