Любой мужчина может оказаться полицаем или пособником врага, а женщина растрепать языком соседкам. Но час шёл за часом, а посторонних не было. Пообедали сухарями и тушёнкой, боцман выдал по сто граммов водки. В запасах был ещё английский яичный порошок и лярд в банке. Яичный порошок на фронте прозвали «Яйца Черчилля» Отличный омлет получился бы, коли электроплита работала. Ситуацию понимали, не роптали. Кабы не караулы, так вообще день отдыха. Кто-то форму чинил, другие писали письма. До них вечно руки не доходили, а родным весточку подать надо, мол – жив-здоров, бью ненавистного врага. Писать о нахождении части нельзя, как и о боевых операциях. Да и напиши кто, фронтовые «треугольнички» тщательно проверяет военная цензура, ставит штамп. Письмо с фронта идёт без марок и быстро, к солдатским письмам отношение особое.

На катере запасы воды и провизии на десять суток. Но со склада получали и макароны и крупы. Их готовить надо, как и картошку. Дня три продержаться без электроплиты можно. Но питаться той же перловкой или гречкой в виде крупы невозможно. Андрей, как командир, должен заботиться и о питании моряков, и об исправности катера, о боеприпасах, боевой подготовке. На короткое время включили рацию, прослушать сводку Сов-информбюро. В кубрике Андрей пересказал новости. К сожалению, радостных событий не было. «На фронтах идут бои местного значения, поиски разведчиков. Потери с нашей стороны…». В общем, на сегодня позиции сторон не изменились. Сводки слушали с опаской, почти каждый день Левитан перечислял оставленные Красной армией города. Хорошему моральному духу это не способствовало. У многих родственники оказались «под немцем» и мучила неизвестность. Как они там?

И ещё ночь простояли в лимане и почти день. Моряки загорали на палубе. Настоящий курорт! Отдых кончился внезапно. Один из караульных поднял тревогу:

– Товарищ командир. Две машины движутся в нашу сторону!

– Боевая тревога! По местам стоять, моторы запустить, выхлоп подводный.

Один за другим запустили двигатели, корпус катера сотрясался мелкой дрожью. Андрей взял бинокль, хороший, морской, присмотрелся. Впереди по грунтовке мчался легковой «Опель-капитан», сильно отстав от него, легковушку преследовал бронеавтомобиль. Сначала Андрей подумал, что в легковушке едет важный начальник, а на броневике его охрана. Внезапно бронеавтомобиль начал стрельбу из пулемёта именно по легковушке. На грунтовой дороге трясло, в бинокль хорошо видно было, как раскачивается броневик на неровностях. Что они, перепились? Немцы по немцам огонь ведут?!

«Опель» повернул к лиману, где прятался катер. Через лобовое стекло при приближении биноклем Андрей увидел лицо «Иванова». Выходит, разведчиков преследует броневик! Надо помочь.

– Комендорам! Из пушки и носового ДШК огонь по броневику! Только в легковушку не попадите. Огонь по готовности!

Пулемёт застучал сразу. Броневик sd kfz 232 имел пулемётное вооружение в башне и противопульную броню корпуса в тринадцать миллиметров. Автомат и винтовка такую броню не брали, но для крупнокалиберного ДШК такая броня вполне по силам. Броневик ехал, подставив правый борт. После очереди из ДШК бронемашина вильнула, дёрнулась и остановилась. Почти сразу грохнула катерная пушка. Комендор стрелял бронебойным. Снаряд угодил по корпусу, внутри бронемашины жарко ахнуло, башню сорвало с погона, отбросило в сторону, на землю. Из броневика бил факел пламени, потом повалил чёрный густой дым. Отдыху конец, а ещё катер себя демаскировал.

– Сбросить трап! – приказал Андрей.

С кормы на берег двое моряков опустили трап. К иве подлетела легковушка. Из неё выбрались три разведчика, вытащили немца в полевой униформе. К его левой руке был пристёгнут браслетом портфель. Большой, кожаный, добротный, с двумя замочками. Разведчики подбежали к катеру, один взбежал, провели немца, поддерживая его спереди и сзади. Следом взбежал ещё разведчик и «товарищ Иванов».

– Уходим!

Это плохо. До темноты ещё час и за это время, если разведгруппа сильно досадила немцам, поднимут самолёты и катер обнаружат и уйти не дадут. Будут обстреливать с самолётов, пустят на перехват торпедные катера. И даже не столько разведчики им нужны, как немецкий офицер и его портфель с документами. Видимо бумаги важные, раз «Иванов» решился на громкое, со стрельбой, бегство.

– Больше никого не ждём? – спросил Андрей.

– Нет, ещё один погиб при захвате.

«Иванов» помрачнел. Терять боевых товарищей всегда тяжело. Доля разведчика опасная, рискованная, вернёшься ли из поиска, это бабка надвое сказала.

– Спускайтесь в кубрик, полихачить придётся.

Андрей дал «малый вперёд», вывел катер, обернулся. У входа в укромный лиман едва заметный знак, несколько камней, сложенных пирамидкой. И теперь, немного прогрев двигатели на малом ходу, Андрей дал полный газ. Катер понёсся, слегка подпрыгивая на волнах. Чего уж теперь говорить о маскировке? Выхлоп перевели на обычный, так мощность не расходуется зря. Рёв моторов оглушал, сзади стелился сизоватый дым. Десять минут гонки, четверть часа. Моряк у ДШК показал рукой на небо. Андрей наклонился, посмотрел в окно. «Лаптёжник»! Явно по их душу. Пикировщик зашёл сзади. Секунда, вторая, третья. Самолёт легко догоняет катер. Андрей нутром почувствовал, сейчас лётчик откроет огонь из пулемёта. Резко крутнул штурвал в сторону. Катер описал вираж, пулемётная очередь прошла в стороне, потом пронёсся самолёт. Отреагировать на изменение курса катера пилот не успел, слишком велика разность скоростей. Катер вновь лёг на прежний курс, к Керченскому проливу. Пилот наверняка по рации доложил об обнаружении русского катера. Что предпримут немцы? Сейчас бы уцелеть от атак самолёта! Андрей развернул катер боком к заходящему в атаку самолёту. С такой позиции могут вести огонь оба пулемёта – носовой и кормовой.

– Пулемётчикам! Огонь по самолёту!

Катер стоит неподвижно. Так больше шансов попасть в самолёт. Но и пилоту прицелиться проще. Оба ДШК открыли огонь. Бронебойно-зажигательные пули, оставляя дымные следы, понеслись к «лаптёжнику». Хорошо стреляли хлопцы, от «юнкерса» что-то отлетело, пилот не выдержал, отвернул в сторону.