Гимнаст не успел сигануть в пролом бумажной стены. Какой-то доли секунды не хватило. А теперь, попытайся он прыгнуть в пролом, просто удобно подставил бы спину Асикага — и кирдык.

Ничего не оставалось Артему, как ввязаться в драку.

Гимнаст быстро вытер вспотевшие ладони о трико, покрепче обхватил топор. Меньше всего Артема волновали вопросы чести, его волновала собственная жизнь. Поэтому он, подпустив Асикага, упал на колено и рубанул топором по ногам.

Но, видимо, Асикага что-то такое предполагал. Или же реакция у него оказалась отменной. Клинок катаны просвистел перед Артемом, и в руках гимнаста вместо топора оказался короткий обрубок рукояти.

Осознав, что сейчас может случиться, Артем оттолкнулся и отбросил себя назад, пытаясь уйти от меча кувырком назад.

Еще раз сверкнула стальная полоса катаны. Сильный удар пришелся на левый бок. Артем почувствовал, как внутри него проскальзывает холодное и твердое инородное тело, оставляя после себя дикую боль.

Вместе с болью разом пришла страшная слабость. Артем, так и не совершив кувырок, а просто упав на спину, подняться уже не мог.

«Ну, вот и все…» Вместе с пониманием того, что ничего уже не сделать, пришло полное безразличие к своей участи. В конце концов, все там будем, не он один уходит в эти края. По крайней мере, стихнет боль в боку…

Артем подумал, что услышит сейчас на прощание слова Асикага, что-нибудь вроде: «Я же говорил, что ты проиграешь мне схватку, гайдзин». Но Асикага отчего-то молчал и ничего не делал. Просто навис над Артемом с катаной в отведенной руке. Что же он медлит?

И вдруг Асикага стал валиться. Но не на Артема, а в сторону от него. Мелькнула окровавленная катана, но это была не катана Асикага, а катана Хидейоши, которую тот выдернул из тела разбойника. «Поздно, — с тоской подумалось Артему. — Поздно…»

Наверное, циркач не только подумал, но и сказал бы то же самое чиновнику Хидейоши, склонись тот над ним. Да вот беда — Хидейоши не бросился к Артему, не склонился, не стал спрашивать полным волнения голосом: «Ну как ты, в порядке?» и подбадривать: «Держись, браток, держись!» Чиновник не подошел к Артему, а направился в другую сторону.

Только сейчас Артем заметил, что все еще сжимает в руке обрубок топора. Он разжал пальцы, дал деревяшке выпасть. Перед глазами расплывались мутные красные круги. Комната раскачивалась, как качели в парке. Гимнаст закрыл глаза, подумав, что, может, и не придется их больше открыть. Вместе с телесной слабостью в душу пришло безразличие к тому, что будет дальше.

— Ты правильно делаешь, что не хватаешься за меч. Твою жизнь теперь может спасти только разговор со мной, — донесся до Артема громкий голос Хидейоши. — Ты отдаешь мне письмо, отдаешь мою лошадь, не чинишь препятствий моему уходу. Не сделаешь этого — я убью тебя и сожгу твой дом, чтобы письмо сгорело вместе с ним и не досталось никому. Твоим женщинам и детям негде будет жить, и они пойдут побираться по дорогам…

Боль в левом боку, поначалу нестерпимо острая, несколько притупилась. Хотя ничего хорошего в этом Артем не усматривал — скорее всего, острота болевых ощущений затухала потихоньку со всей остальной жизнью тела.

— Мне и так не жить, когда Нобунага узнает, что я отдал тебе письмо.

Артем собрался с силами и перевернулся на другой бок. Он хотел видеть, что происходит в комнате. Конечно, нетрудно было догадаться, с кем беседует Хидейоши. Ну да, так и есть — с Ядзиро, с дзайти эёсю, то бишь с местным феодалом.

— Почему он должен узнать? Ты уже послал кого-то к даймё?

Наверное, Ядзиро кивнул. Его от Артема закрывала спина Хидейоши, и Артем догадался о кивке по ответу чиновника.

— Я так и думал, — сказал Хидейоши. — Вот почему ты меня не убил. Ты хотел передать меня Нобунага вместе с письмом. Хитро… Но хватит разговоров, Ядзиро! Отдавай письмо или умри и сгори вместе с домом!

Артем расслышал звук, похожий на короткий смешок, и следом — шуршание.