Эбби растерянно вернулась к шкафу и осторожно положила крестик обратно. Двейн понял, что переборщил, и более мягко сказал:

– Это не мой, – и помолчав, добавил, – Это моей матери… По крайней мере, мне так сказали.

Эбби медленно подошла и стала у него за спиной.

– Ты совсем не помнишь её?

– Нет.

Ещё никогда ни с кем он не говорил об этом. Сердце загнанной птицей билось о грудную клетку.

– Иногда, по ночам мне снится женский голос. И это всё, – неожиданного для самого себя ответил Двейн.

– А я помню. Мамы не стало, когда мне было почти пять. Я хорошо её помню и очень скучаю, – всхлипнула девушка, – Даже не знаю, что хуже… не помнить совсем… или дико скучать и тосковать, видя её живую во сне, – Эбби смахнула предательские слёзы.

Двейн замер, не поворачиваясь. Странная ночь откровений. Он чувствовал спиной её тепло, слышал тихие всхлипы, но не давал себе права обернуться.

– Мне кажется, она бы хотела, чтобы ты носил его, – еле слышно и осторожно сказала Эбби.

Двейн молчал и не двигался.

– Ты, что не веришь? – громко воскликнула она, слишком ошеломлённая своей догадкой, и не произвольно положила свою маленькую ладошку на его плечо. Двейн вздрогнул, но всё также молчал. А потом севшим от волнения голосом ответил:

– Раньше верил… А сейчас… легче думать, что Его нет, – он тяжело вздохнул, – чем… чем понимать, что Он… – Вей задохнулся от эмоций, – чем по Его воле всю жизнь чувствовать себя несчастным и никому не нужным, – устало выдохнул он. Эти ночные откровения отнимали у него все силы. Впервые он кому-то жаловался на свою жизнь и судьбу.

Эбби окаменела. Она уже знала, что жалеть его сейчас никак нельзя, обидится. Поэтому выдохнув, она, осторожно еле касаясь, положила ему вторую ладонь на другое плечо, и всхлипнув, прошептала:

– Он есть. Я и раньше никогда не сомневалась… а теперь я точно это знаю.

Вей, не поворачиваясь и казалось, не дыша, накрыл своей дрожащей ладонью её руку.

– Не обижайся на Него. Я думаю, что самые тяжёлые испытания он посылает своим самым любимым детям, чтобы… чтобы… не поняв и не пережив страдания, мы не сможем почувствовать, что такое счастье, и не будем ценить то, что он нам подарил… – она снова всхлипнула.

– Ты правда в это веришь? – шёпотом спросил он.

– Наверное… но так хочется в это верить, – так же шёпотом выдохнула она.

Эбби чувствовала, как дрожит его рука.