Книги
По дороге жизни. Сборник рассказов
Пришёл новый 1955 год. С Витей даже в школе мы виделись редко. Он был хорошим спортсменом-лыжником и постоянно находился то на сборах, то на соревнованиях. Но перед майскими праздниками он снова попросил у меня мои «игрушки». Я дал, и опять у нас с пацанами был пир горой.
Однако вскоре случилась беда. В июне Виктор, уже сдав один или два экзамена (кстати, учился он очень хорошо), во время кросса, перебегая железнодорожные пути у станции Яуза, попал под поезд.
Хороший был парень. На похороны пришло очень много народу, я тоже. Где-то в сентябре от старших узнал: в газете «Труд» напечатали заметку о том, что взяли вооружённую банду, которая грабила по нашему северному направлению. Участвовал ли Виктор в этих грабежах, сказать не могу. Возможно, он просто передавал пистолеты кому-то из участников банды. Ростокинских среди них не было – это точно. Все ребята в ней – с Северянки и Лосинки.
Одесса-мама
Я родился в Москве, то есть по праву могу называть себя коренным москвичом. Так исторически сложилось. Все родственники по линии матери проживали в Московской области. Предки моего деда – донские казаки поселились в районе Подольска. А вот отец родом из Одессы. Так хочу вам сказать несколько слов за этот необыкновенный город.
Отец родился в 1917 году. В год Великой Октябрьской революции. С тринадцати лет пошёл работать. Природа щедро наградила его силушкой. Мне не досталось и половины. Когда ему исполнилось шестнадцать лет, пошёл в плавание на сухогрузе по маршруту Одесса – Нью-Йорк в должности третьего штурвального. Я до сих пор удивляюсь тому, какую силу и выносливость надо иметь, чтобы в шестнадцать лет быть штурвальным!
В Одессе я прожил до семи лет. А точнее до 1952 года. Об этом периоде воспоминаний у меня осталось очень мало, но кое-что навсегда врезалось в память. Очень хорошо помню близких друзей отца. Имена, фамилии, лица и места их проживания. У него сложились дружеские отношения со многими известными людьми того времени. Это штангист, первый чемпион мира, который выиграл чемпионат в Париже в 1946 году, Григорий Ирмович Новак. В 1960 году отец приехал в Москву, и мы пошли в цирк. Там выступал Григорий Новак со своими сыновьями. Отец познакомил меня с ним. Он, протянув руку, улыбаясь, представился: «Дядя Гриша». Затем предложил: «Познакомься с моими сыновьями». Григорий Ирмович ко всем своим заслугам добавил в 1960 году звание заслуженного артиста РСФСР.
В хороших отношениях отец находился и с Леонидом Осиповичем Утёсовым, и с Эдди Игнатьевичем Рознером. Но самыми близкими друзьями, с которыми он вырос, были братья Натоптанновы: Юра и Володя, которые проживали на Пересыпи. Мы с отцом часто к ним заезжали сначала на грузовой машине (отец работал шофёром), а затем и на собственной «Победе», которую он купил в 1951 году, вместе ехали на десятую станцию купаться и ловить бычков. После переезда в Москву я ещё лет пять приезжал на лето в Одессу. Братья со мной занимались боксом, они были хорошими спортсменами и работали тренерами по этому виду спорта. Они и привили мне любовь к нему. Позже с десятой станции переместились на шестнадцатую. Хорошо помню, что наверху склона, над морем, был ресторан. Мы часто туда приходили. Толпой по семь-восемь человек. Я обратил внимание, что, когда мы там появлялись, нас встречали как дорогих гостей. Если не было свободных мест, а это случалось довольно часто, нам ставили два стола. Хорошее было время, беззаботное…
Меня удивляло, что одесситы пили спиртное, но пьяными не были. В отличие от обитателей Ростокина, где застолья почти всегда заканчивались дракой и очень редко обходились без участия милиции. Став старше, я узнал, что во время оккупации Одессы (в основном румынами), братья Натоптанновы оставались в городе. Город жил, работали рестораны, театр, цирк – это историческая правда. В цирке проводились поединки боксёров, и братья там довольно часто и успешно выступали. Отец мой воевал (Сталинградская битва, Курская дуга) рядовым. Под Курском получил серьёзное ранение ноги, но её удалось сохранить. Вернувшись в Одессу, продолжил работу и занятия боксом. В 1945 году несмотря на серьёзное ранение выиграл чемпионат города в среднем весе. Он до конца жизни работал водителем.
После окончания войны дядя Юра и Володя продолжали тренировать, хотя многие люди сторонились их, будучи уверенными, что не сегодня-завтра их посадят, но, как оказалось, они внесли свой вклад в освобождение города. Так что отца и его друзей было за что уважать Одессе-маме.
Теперь, как говорят в Одессе, вспомним за Молдаванку. На Молдаванке жили братья Цыганы – Иван и Николай. Их отец – Иван Цыган, как сейчас бы сказали, был криминальным авторитетом. Но раньше сказали бы проще: был вором, но не простым. Его признавал и уважал сам Миша Японец (Михаил Винницкий) – король одесских воров. Часто Цыгана и его людей брал с собой на дело. Мне было шесть лет (это я помню точно), когда отец купил «Победу» цвета слоновой кости, на которой мы приезжали на Молдаванку. Что меня особенно удивляло, так это огромный двор с беседкой и два больших гаража. В одном стояла новая «Победа» синего цвета, в другом размещался чёрный ЗИМ. О ценах на машины в то время: «Победа» стоила шестнадцать тысяч, а ЗИМ – сорок тысяч. Так что для того времени они жили не просто богато, а очень богато. В эти встречи все, смеясь, вспоминали, о том, как они меня кормили манной кашей, которую я ненавидел, но у них, не знаю почему, ел с удовольствием. Во время трапезы они мне рассказывали какие-то истории за Одессу, но не сказки. Что интересно, в период оккупации эта семья тоже оставалась в Одессе. После освобождения города и после окончания войны их не посадили несмотря на то, что Цыганы были известными криминальными лидерами Одессы. Почему не посадили, не знаю. Выводы делайте сами. В 1972 году, в Москве, в метро на станции Маяковская, спускаясь по эскалатору, увидел дядю Колю, он поднимался наверх и помахал рукой, но я очень спешил, надо было срочно улетать в командировку. Через месяц вернулся и узнал от одного из друзей отца, который был в командировке в Москве, что дядю Колю застрелили, уточнив: «Из парабеллума. Разрядили в него всю обойму». Вот так. Жизнь мчится незаметно, а мы всё торопимся…
Прошло много лет, но в моей памяти сохранились самые добрые воспоминания об этих людях.
Пацаны
Шёл 1955 год. Страна отстраивалась после страшной войны и разрухи. Мне было десять лет. Летом, как всегда, я поехал к отцу на море в Одессу. Отец мой работал шофёром на грузовике, но находил время встречаться со мной не только в выходные дни, но и в будни. Чаще всего время мы проводили на море. В основном на Большом фонтане 16-й станции. Отец научил меня не только уверенно держаться на воде, но и плавать стилем брасс. А самое главное – правильно дышать, то есть делать выдох в воду. Это мне спасло жизнь во время возникшей экстремальной ситуации.
Как-то пошёл на пляж один. В те годы это было нормально. В трусах, конечно, босиком и без головного убора. Пацанами того времени панама презиралась. Для того, чтобы ходить босиком по горячему песку, а тем более по гальке, нужна привычка. Подошёл к пирсу, к которому причаливали морские трамваи. Они были намного больше, чем те, которые я видел на Москве-реке. У местных была забава – прыгать с пирса. Это где-то около пяти метров. Самые отчаянные ныряли, залезая на фонари, которые стояли на нём. Высшим классом считалось прыгнуть с носа пришвартовавшегося парохода, проскочив мимо матроса, который не давал этого сделать. А тот, кто не проскакивал, получал от матроса пендаль, но не сильный. В общем, была мальчишеская такая забава. Я подождал, когда отчалит пароход, прыгнул, не разбегаясь, с пристани головой вниз. Как только выплыл, меня стали топить два пацана. Сначала руками, а, когда ушёл под воду, ногами, попадали и по голове. До настоящего времени не могу понять, как я сообразил начать медленно выпускать воздух из лёгких и пошёл ко дну. Увидев, это они уплыли. Я наблюдал за ними, так как под водой в море плавал всегда с открытыми глазами. Сделал несколько гребков, вынырнул под пирсом. Выйдя на берег, увидел, что пацаны, которые меня топили, продолжали спокойно нырять.
Я пошел домой, на дачу, где проживал, но остановился и подумал: «А что завтра? Не отцу же жаловаться!» Решил вернуться и прыгнуть с носа парохода. Дождался, когда пришвартовался очередной пароход, залез на пристань, проскочил мимо матроса, разбежался, с подскока оттолкнулся, сделал сальто и вошёл головой в воду. Замечу, я два года занимался спортивной гимнастикой. Небезуспешно. В то время это была единственная секция в нашем районе, так что переднее сальто я крутил на дорожке, в воду намного проще. Выхожу на берег, тут подходят те двое, что меня топили. Один из них говорит: «Здорово сальто скрутил. Ты где живёшь?» Показал рукой наверх: «На даче». Он спрашивает: «Ты москвич?» И, не дождавшись ответа, улыбаясь: «По говору видно».
Подошло ещё несколько пацанов. Все по возрасту старше меня, мы познакомились. Имя помню только старшего – Владимир. Ему было четырнадцать лет, а на правой руке отсутствовали два пальца – отголосок войны. Все они были детдомовцами. Каждый день приходили на пляж, купались, играли в футбол, ныряли, а вечером всей толпой ходили в кино в санатории или дома отдыха, конечно, бесплатно – через забор. Так и подружились. Я ещё года четыре приезжал в Одессу летом.
Как-то вечером мы с отцом и его друзьями пошли в ресторан. Навстречу Володя. Шёл 1958 год, ему было уже семнадцать лет. Очень прилично одет, в белой рубашке и американских джинсах. Для ребят из Одессы того времени это был обычный прикид. Он почтительно поздоровался с моим отцом и со мной, удивлённо меня спросив: «Это что, твой отец?» Я ответил утвердительно. «А что же ты тогда на пирсе не сказал?» Отец, обратившись, к нам: «Вы знакомы?» Мы сказали, что уже три года. О том, как познакомились, промолчали. Мы пошли дальше. Отец: «Детдомовец. Толковый парень. Восемь классов у него есть. Надо устроить его в ШМО – школу морского обучения». Отца я так и не спросил, что связывало его с ребятами из детдома, но в мореходку он Володю устроил.
Кино моего детства
Мало было развлечений у моего поколения после войны. Но самым главным было кино, а точнее – поход в кинотеатр. Именно поход. В него отправлялись «толпой» по пять-десять и более человек. В Ростокино, там, где я жил, кинотеатра не было. Первый кинотеатр «Север» открылся в 1960 году. На Ярославском шоссе находился клуб камвольно-отделочной фабрики. Все его почему-то называли «Ватником». Кинофильмы показывали и в школе во время выборов. В основном, как мы, мальчишки говорили, «про войну». В моей памяти остались такие как «Два бойца», «Подвиг разведчика», китайские фильмы о войне. Кинофильм «Чапаев» хотелось бы выделить отдельно. Каждый раз мы ходили на него, надеясь, что легендарный комдив наконец-то выплывет. «Подвиг разведчика» смотрели не по разу. Счёт шёл на десятки, и это вполне серьёзно. Кинофильмы знали практически наизусть и пересказывали друг другу, что было очень смешно. Нельзя не вспомнить такие фильмы как «Джульбарс», «Как закалялась сталь», «Голубая стрела» (последний – про шпионов). Для меня на отдельном месте стоит фильм «Судьба барабанщика». Цитаты из него я помню и сейчас. «Замок английский – гривенником открыть можно», «Старик Яков, и за это ты гремел кандалами и всходил на эшафот?» или «Это двоюродный брат Шаляпина – он на пожаре потерял голос и теперь приходит пить сельтерскую воду», «А это мои друзья, и все отличники».