Партизан

Каждый человек – кузнец своего счастья. По крайней мере, так говорят. Был у меня в молодости сосед дядя Женя. Этот человек в буквальном смысле и являлся строителем своей судьбы. С четырнадцати лет помогал отцу, который был деревенским кузнецом. Женя махал молотом как заправский мастер. От природы – богатырь, один из основных кулачных бойцов в своей деревне. Как-то в праздничной битве «деревня на деревню» сильно приложил двоих соперников: одному сломал челюсть, второму – ребро. Их еле откачали. По тем временам, дрались в голый кулак.

Молва о его силе и умении вести бой распространилась по всей округе. Парня стали сторониться, и как-то вечером за ужином отец сказал: «Всё сын, хватит удаль показывать, ещё зашибёшь кого ненароком. Давай, собирайся, поедешь в Москву. Учиться тебе надо. Наша тётя Глаша работает в ФЗУ при заводе имени Сталина». Так отправился Женя в столицу. Заканчивалось лето 1937-го. Как следует из истории, это был год начала репрессий. Но оставим данную тему в стороне, так как нашего героя и его тётю Глашу они никак не коснулись. В сентябре Евгению дали койку в общежитии. Жизнь шла своим чередом: учёба, работа и спорт (как же без него?). Спортивные деятели не могли не заметить такого парня. Женя начал заниматься в секции гиревого спорта. Быстро добился там приличных результатов и перешёл в секцию штанги, которая только что открылась. Выступал в этих видах успешно, да ещё хорошо бегал спринт. Потом неожиданно увлёкся стрельбой.

В конце 1938 года в СССР начали сдавать нормативы на знак «Ворошиловский стрелок». Своим названием знак обязан случаю, произошедшему в один из летних дней 1932 года на Барановском полигоне, где проводились командирские стрельбы, на которых присутствовал нарком Клим Ворошилов. Очевидцы рассказывают, что он очень внимательно наблюдал за стрельбой красных командиров и остановился у одной из мишеней, где не было ни одной пробоины. Смущённый стрелок что-то бормотал о никудышном нагане. Не говоря ни слова, нарком взял у него из рук оружие и шесть раз выстрелил по мишени, выбив пятьдесят девять очков. Возвращая револьвер командиру, он сказал: «Нет плохого оружия, есть плохие стрелки!» На следующий день окружная газета поместила снимок этой мишени с лозунгом «Учись стрелять по-ворошиловски!». На стрельбах Женя удивил инструктора своим результатом несмотря на то, что винтовку он держал впервые. В дальнейшем серьёзно увлёкшись стрельбой, стал призёром чемпионата Москвы среди старших юношей, но и штангу не забросил.

В 1940 году его призвали на службу в Красную Армию. И в армии тоже не обошли вниманием. Там он продолжал заниматься спортом и осваивать снайперское дело. В общем, шли обычные армейские будни. И вот наступил роковой 1941 год. Тем летом Женя оказался в Смоленской области, недалеко от деревни, в которой родился. Его часть находилась здесь на летних сборах. 21 июня Женя стоял в наряде по охране лагеря на одной из вышек, расположенных по периметру лагеря. Раннее утро 22 июня было тихим. Рассвет только-только занимался, и в этой тишине он услышал нарастающий гул. Посмотрев в небо, увидел армаду самолётов с крестами на фюзеляжах. И когда впоследствии вспоминал о начале войны, отмечал, что не был удивлён. Разговоры о войне шли давно. Однако все знали, что 23 августа 1939 года был подписан пакт о ненападении, так называемый пакт Молотова-Риббентропа. Только подумал об пакте, как полетели бомбы. Одна легла рядом с одним из входов в казарму. Из других дверей стали выскакивать красноармейцы в исподнем. Следующей бомбой накрыло бегущих. Через некоторое время, когда пыль и дым рассеялись, Женя увидел, что из четырёх вышек уцелела только та, на которой он стоял. Другие снесло взрывной волной. Спустился, побежал к догоравшей казарме. Стало очевидно, что в неё попало ещё несколько бомб. Осмотрелся. Вокруг живых – никого, только разбросанные фрагменты тел однополчан. Стало жутко – зрелище не для слабонервных. Побежал к дороге в надежде кого-либо встретить, чтобы прояснить ситуацию. После часа ожидания, а определял время только по часам, которые ему подарили за победу на соревнованиях по штанге, отправился в сторону Смоленска. Прошёл километров десять и увидел полуторку и рядом с ней красноармейца, который её осматривал. Подошёл ближе – красноармеец из его части, Николай. Так обрадовались друг другу, как будто не виделись вечность. Во время налёта Коля также стоял на одной из вышек. Когда началась бомбёжка, вышка зашаталась и начала падать. Не растерявшись, прыгнул, обошлось без травм, потому как попал в небольшое болотце. Хотел бежать, но понял, что потерял винтовку. К счастью, быстро нашёл и пошёл к дороге, где они и встретились. Парни решили посмотреть, что в машине. Оказалось, в грузовике полно штабных документов. Сразу не придали этому значения.

Решили ехать в Смоленск на полуторке. Водить машину Евгений умел, просто у него не было прав, а Николай был профессиональным водителем. Сели, завели, поехали и стали размышлять. Документы штабные, секретные, без сопровождения и охраны, остались на территории, не занятой немцами. Значит, все испугались и попросту драпанули. Женя с Николаем решили не испытывать судьбу. Подогнали машину к комендатуре, но остановились на всякий случай в метрах двухстах от неё. Местонахождение комендатуры они знали. Вышли спокойно из машины. Кстати, ни на машину и тем более на них никто не обратил внимание. Вокруг суета, мат, никто никого не замечает. Погуляли с полчаса, осмотрелись и пошли докладываться коменданту. Он спросил, кто они и откуда. Чётко доложили, предъявив документы. Узнав, что Николай шофер, комендант обратился к капитану, который находился в кабинете: «Оформляй». Капитан с Колей вышли. Больше Евгений Николая не видел.

Далее, просматривая Женины документы, комендант увидел удостоверение «Ворошиловского стрелка». Спросил: «И значок есть?» Женя ответил: «Есть, но я его оставил дома». «В соревнованиях участвовал?» – ответил утвердительно и добавил, что является призёром Москвы среди юношей и взрослых. Комендант попросил выйти из кабинета и подождать. Минут через пять туда зашёл капитан, который выходил вместе с Николаем, а через минуту позвали моего героя. В результате Евгений и попал в разведку. Вот так. Уже не Женя, а Евгений. На войне быстро взрослеют!

Три месяца обучения пролетели как один день. Все зачёты и экзамены сдавал только на отлично. Рвался на фронт. Сначала его хотели определить в снайперы, но Евгений был силён не только в стрельбе, но и в рукопашном бою. Так и решили отправить его в группу спортсменов с заброской в тыл врага, к партизанам. Через неделю после сборов группу забросили в Смоленскую область – Евгений попал в родные края, где хорошо ориентировался на местности. Приземлились все удачно, без травм и, что важно, не повредили рацию. Утром связались с отрядом, а к вечеру были уже в расположении партизанского лагеря. Определили Евгения, конечно, в разведку. Начались партизанские будни, описывать которые не буду. О них сказано много, и в кинофильмах они не забыты. Но один случай, который произошёл с Евгением, заслуживает особого внимания. О нём он рассказал незадолго до своей смерти, а прожил он долгую и достойную жизнь – до восьмидесяти девяти лет.

«Стояло жаркое лето 1942 года. Пошли мы в разведку. Нас трое, я старший группы. Надо было встретиться с полицаем – нашим человеком у немцев, но как-то сразу не заладилось. Напоролись на фашистов. Они стояли на дороге – бронетранспортёр и экипаж мотоциклистов. Раннее утро, сильный туман. Выходим из леса, а они метрах в тридцати-сорока. Я сразу бросил гранату в бронетранспортёр. Попал точно. Ребята дали пару коротких очередей из автоматов, конечно, немецких. Рванули обратно в лес и только минуты через две услышали за собой очередь. Через некоторое время сделали остановку, не для отдыха, а чтобы решить, что делать дальше. Задание очень важное. Информацию необходимо срочно доставить в отряд. Назад пути нет. Я понимал, что у немцев могла быть рация, хотя я гранату бросил точно, но повредил передатчик или нет – это вопрос. Если нет, то они передадут своим о нашей группе. Но задание есть задание, и мы пошли.

Были очень внимательны. Встреча назначена в двадцать два часа на околице села. В это время было уже темно. Встретились, всё прошло гладко, двинулись к себе в отряд. Шли тихо, часто останавливались, прислушивались. Приблизились к дороге, которую надо было пересечь, но в километрах трёх от того места, где напоролись на засаду. Осмотрелись, хотели ее перебежать, и вдруг – длинная очередь. Мы залегли. Где-то через минуту слышим: «Рус партизан, сдавайтесь!» Об этом и речи быть не могло, потому что каждого из нас при сдаче ждала смерть, и не просто смерть, а смерть под пытками. Я принял решение сдаться, чтобы ребята оторвались от преследования. В общем, всё так и получилось. Я отдал свою винтовку товарищам, поднял руки, громко крикнул: «Сдаюсь!» – и вышел на дорогу. Подбежали немцы. Даже не ударили, чему я был удивлён. Обыскали, не связав, посадили в коляску и повезли. Приехали в деревню, здесь мне связали руки сзади и закрыли меня в сарае. Просидел там часа два-три. Зашли полицаи. Развязали руки сзади и завязали спереди. Принесли воду и кусок хлеба. Сказали, что вечером меня передадут в зондер команду. «Там ты быстро заговоришь или замолкнешь навсегда», – и, засмеявшись, ушли. Я понял, что, если меня хотят передать в зондер команду, притом сами даже не отметелили, значит, будут пытать. Надо думать, как оторваться. Верёвка, которой были связаны руки, была обычной. Подумал: «Надо намочить». Вода была – целое ведро. Я опустил руки в ведро и очень долго там держал. Постепенно начал растягивать верёвку, помогал зубами. Постепенно вынул одну руку, вторую вынимать не стал. Плана побега у меня не было. Руки освободил, а что будет, когда выйду, – вопрос. Решил бежать, когда выведут из сарая. Осмотрюсь и рвану. Терять-то нечего. Лучше пуля, чем пытки.

Под вечер вывели меня из сарая. Я огляделся. Стоят немцы, полицаи – не обращают на меня никакого внимания. Подошёл полицай с карабином. Скомандовал: «Вперед!» И мы пошли. Уточню, шёл я босиком, сапоги с меня сняли. Смотрю, в метрах двухстах горят костры, немцы по пояс голые. Я подумал: «Надо рвать. Это, наверное, и есть зондер команда». Полицай шёл сзади с карабином наперевес. Впереди лужа. Я пошёл по воде. Полицай не захотел мочить ноги и стал обходить лужу, и ствол его винтовки оказался у меня чуть с левого бока, а не за спиной. Это всё и решило. Сработал чётко, как учили в разведшколе. Перехватил ствол, подножка, рывок вправо, и полицай лежит. Я его прикладом со всей дури – по голове и рванул в лес. Где-то через полчаса остановился, прислушался. Тишина, за мной никто не гнался. Осмотрел карабин. Обойма полная, в рабочем состоянии, только деревянная часть приклада разбита полностью. Утром пришёл в отряд. Все страшно обрадовались. Меня уже не ждали. Доложил командиру о произошедшем. Он поблагодарил за сведения. «Я их уже передал в Центр. Они очень важны». Посмотрел на карабин. Взял его, и тут я увидел, что на разбитом прикладе остались следы мозга того полицая. Видимо, удар был страшной силы. Я выпил свою 350-граммовую кружку самогона и пошёл спать».

Такими были партизанские будни. Я часто вспоминаю дядю Женю, он меня многому научил, за что я ему благодарен. Такие простые советские люди, как он, выиграли эту страшную войну. И мы должны им быть благодарны вечно.

Хирургия

В восьмидесятые годы мне пришлось работать с хорошим человеком, заслуженным тренером СССР, главным тренером Вооружённых сил по академической гребле полковником Олегом Васильевичем Ивановым. Его нет в живых, но память о нём осталась. Я многому у него научился. С ним мы были в товарищеских отношениях, общались на «ты», но на официальных совещаниях в Спорткомитете СССР и Олимпийском комитете были только на «Вы», взаимно и по имени-отчеству. Олег, в общем, был крепким мужчиной. Страдал лишь язвенной болезнью – нервы. Как-то с обострением попал в больницу, в институт гастрологии, где работал хирургом наш добрый друг Александр Бараков. В молодости он был хорошим спортсменом. И вот, что рассказал мне Олег, выйдя из больницы.

«Положили меня в больницу, разместили в отдельной палате, начали обследование перед операцией. Вот все анализы готовы, я настраиваюсь на операцию, тут заходит в палату Саша и говорит: «Олег, я ухожу, идём, познакомлю тебя с двумя хирургами, которые остаются на ночное дежурство. Только у меня просьба: возьми пару бутылок водки, а то мне дежурство сдавать. Я был одет в спортивный костюм, взял спортивную сумку в форме башмака фирмы «Адидас», модную в то время, и пулей – в магазин. Возвращаюсь на свой этаж, встречаю Сашу. Он говорит: «Пошли в ординаторскую. Все на месте». Заходим, а там ещё два человека. Поздоровались, представились друг другу. Саша ставит четыре гранёных стакана на стол, закуски – никакой. Один из хирургов говорит: «Наливай». Я открыл бутылку, налил в три стакана. А все присутствующие, не сговариваясь: «А себе?» Я говорю: «У меня, возможно, завтра операция». Они: «А кто здесь врач? Наливай». Я налил, выпили, бутылка улетела. Саша говорит: «Олег, давай вторую». Я открыл, разлил, но уже на троих. Меня уговаривать не стали. Саша с одним из хирургов оделись, попрощались, сказали: «Олег, не волнуйся, ты в надёжных руках, – и, кивнув на оставшегося, – это дежурный хирург, классный специалист, если что, он сделает тебе операцию». Они ушли. Я отправился к себе в палату, лёг на кровать. Заснуть не смог, думал о хирурге. «Возможно, он и классный специалист, но два стакана в нём сидят конкретно». Как ни странно, к утру мне стало легче. Я уснул. Обошлось без операции».

Олег Васильевич дожил до семидесяти семи лет. Воля и психика человека делают чудеса.

НЛО

Бывает, такое в жизни случается, что и поверить в это невозможно. Верить или не верить – это дело каждого. Вот какой случай произошёл со мной в сентябре 1986 года.

Я с командой был на сборах в городе Краснодаре. Жили в гостинице стадиона «Динамо». Где-то за пару дней до окончания сборов я должен был ехать на совещание в Ростов-на-Дону. Собирался провести ночь в поезде, хотя уезжать не хотелось, по телевизору шёл фильм «Торпедоносцы». Раньше, я видел его, но хотел посмотреть ещё раз. Я и сейчас смотрю его с большим удовольствием. Считаю, что это один из лучших фильмов о Великой Отечественной войне. Приехал на вокзал – билетов, конечно, нет, да и быть не могло. Поезда шли с юга, народ возвращался из отпусков. Встретил знакомого чекиста, который дежурил на железнодорожной станции. Он мне сказал: «Не мучайся, завтра утром заеду за тобой на машине и отправлю на автобусе в Ростов». Дал машину и меня отвезли в гостиницу.

Вернулся я где-то к двенадцати ночи, но Евгений Владимирович, мой сосед по номеру, ещё не спал. Лежал на кровати, одним глазом смотрел фильм и читал журнал, в котором был опубликован роман «В августе 44-го» Владимира Богомолова, с автором Евгений Владимирович был знаком лично. Я тоже лег на кровать и решил досмотреть фильм. Вдруг мне будто по голове ударили и сказали: «Подойди к окну». Окно выходило на футбольное поле, но находилось в ногах, и мы не могли видеть, что было за ним. Я подошёл к окну и обомлел, крикнул: «Дядя Женя, быстрее сюда!» Он вскочил, подлетел к окну и, посмотрев в него, сказал: «Ни хрена себе!» Над стадионом висела тарелка в форме шляпы, которая вся светилась. Внезапно из неё появились четыре луча яркого света, направленные вниз, но через пару секунд они исчезли, и тарелка под углом примерно градусов сорок пять мгновенно ушла, превратившись в точку, и затем исчезла. Погода стояла хорошая, всё небо было в ярких звёздах. Мы стояли у окна и ошарашенно молчали. Что было удивительно для нас – за тарелкой не осталось никакого следа, как у самолётов или ракет. Когда пришли в себя, долго не могли заснуть под впечатлением от увиденного. Дядя Женя говорит: «Завтра ребятам скажем, так не поверят, засмеют, скажут, что старый с молодым «дали под планку», в смысле приняли на грудь лишнего». Я ответил, что рано уезжаю и ребят не увижу.