Глава 23. Братоубийственная война

  Сразу после беседы с Кореем Аарон пошёл к Моисею. Настроение у него было хуже некуда, и предчувствие беды сжигало его сердце.

   В шатре Моисей и Иисус Навин что-то оживлённо обсуждали, но, увидев вошедшего Аарона, как по команде, прервали свой разговор.

– Пора, Моисей, – сказал Навин, – сейчас самое время сделать это, так что я пошёл.

– Как всё уладишь, – крикнул ему вслед Моисей, – сразу ко мне.

  Навин кивнул ему и куда то заспешил.

– О чем речь была? – спросил Моисея Аарон и стал наливать себе вино.

– Да так, о карантинном лагере для прокаженных, – как-то вяло ответил Моисей.

  Последнее время Аарон стал другим человеком, и Моисею совсем не хотелось говорить ему о том, что он послал Иисуса уничтожить шайку нечестивцев, возглавляемую Кореем. Моисею давно хотелось посчитаться с ними и тут, как подарок судьбы, задуманный ими митинг. Моисей просто не мог упустить такой шанс уничтожить всех лидеров этой банды одно временно и одним ударом.

– Как только вся эта группа останется без предводителей, так сразу закончатся все выступления против меня, – думал Моисей, – а скажи сейчас это Аарону, так он может всё дело сорвать. Уж больно жалостливый он стал последнее время и, видимо, пришла пора его заменить на более жёсткого. К примеру, на его сына Елеазара. …Молод? Мне бы такой недостаток, – подумал Моисей, – зато предан, как собака и слушает меня, открыв рот.

   Аарон тем временем допил своё вино и стал наливать себе ещё.

– А давай напьёмся, Моисей, – предложил он. – Напьёмся так, чтобы забыть, кто мы и где находимся, чтоб хоть на короткое время исчезли все эти дела и заботы. Как мне всё это надоело!

   Моисей удивлённо посмотрел на Аарона.

– Что-то я раньше не замечал у тебя потребности в вине, – проговорил он, – ну, если хочешь, то давай, пей, только мне сдаётся, что утром тебе ещё хуже будет. А знаешь, почему? Да потому что ты всё близко к сердцу принимаешь. Расслабься, Аарон. Смотри на всё как бы со стороны. …Вот ты, наверное, думаешь, что я не переживаю. Ошибаешься, еще, как переживаю, у меня тоже сердце есть, Аарон, и оно не каменное. Но я вижу цель, и эта цель не позволяет мне обращать внимание на разные мелочи. Я вижу, как мы завоюем плодородные земли, я вижу, как мы построим города, я вижу наших потомков, которые будут наслаждаться беззаботной жизнью и благодарить нас за всё, что мы для них сделали.

   Аарон слушал Моисея и думал: – Неужели он сам верит в то, что говорит? Когда-то в Египте, Аарону самому приходилось говорить всё это людям, и он свято верил во всё, что говорил. Но теперь! Теперь всё выглядит совсем по-другому. Та жизнь в Египте, которую они не ценили, теперь, кажется единственно правильной, а эта другая, о которой они только мечтали, теперь кажется какой-то иллюзией, чем-то несбыточным, а, главное, ненужной никому. Об этой призрачной жизни в будущем не болит сердце и совсем не верится, что она, эта сладкая жизнь, когда-нибудь наступит.

   Лучше действительно напиться и не думать, а то можно сойти с ума. Только теперь Аарон понял, почему Надав и Авиуд напивались в свои последние дни. У них не было будущего! Они не верили Моисею, и они не верили своему отцу!

– Именно это хотел мне сказать Надав, когда вспоминал, как он любил смотреть на мою вспотевшую спину, – вдруг догадался Аарон.

– Моисей! А путь они уходят, – вдруг сказал он. – Пусть идут в Египет, и, может, удача улыбнётся им там. Я сегодня говорил с Кореем и он прямо мне сказал, что они не хотят междоусобицы. Они, Моисей, по-другому думают и у них другие мечты. У них другая идея, а идею победить нельзя, её можно только уничтожить мечом.

– Что я и сделаю, – прислушиваясь к всёвозрастающему шуму снаружи, ответил Моисей. – Я выбью из них эту дурь и приведу их к счастливой жизни. Мечом, кнутом, калёным железом, всем, чем я располагаю.

  В этот момент в шатёр влетел Иисус Навин.