– Я просил бы тебя подняться на змее утром, при свете осмотреть врагов и по возможности проследить, куда денутся воины от костров за лесом. Понимаю, что раскрою перед ворогом тайну, да и жизнью твоей рискую, но сведения очень нужны, посланные мною ночью лазутчики не вернулись – видно, погибли.
Я вздохнул, выбора не было.
– Стрелки твои трое кузнецов весь день ковали, от других дел освобожденные, – подсказал воевода.
Утро вечера мудренее, поблагодарив князя за угощение, я упал в возок, и Прохор немедля отвез меня домой.
Утро выдалось пасмурным, но без дождя. Одно плохо – ветра нет, для воздушного змея это как отсутствие лошади у телеги.
Уныло я сидел на площади в окружении горожан. Несколько раз подскакивали гонцы от князя с вопросом, почему не лечу.
– Ветра нет, ветер надобен, – отвечал я. – Жду.
К полудню наконец-то подул ветер, несильный, но ровный, впрочем, постепенно набирающий силу. Попробуем подняться. Снова разбег за возком с Прохором, взлетел. Медленно набиралась высота, веревка, что держала змея, то натягивалась как струна, то провисала, отчего я дергался, как машина на буксире у неопытного водителя. На улицах города население показывало на меня пальцами, женщины крестились, а юркие пацаны бежали вслед. Сверху я увидел свой дом, раньше-то было темно, всю Рязань. Под ногами проплыла городская стена с воинами, приветливо машущими руками. По мере набора высоты я отдалялся от города и приближался к лагерю противника.
Хорошо хоть, мотора и шума не было, и все же меня заметили. Сначала, видно, приняли за большую птицу, а вглядевшись – начали метать стрелы. Однако стрелять из лука вверх – занятие не очень благодарное, почти все стрелы падали ниже моего змея, лишь одна продырявила шелк крыла. Зато я в ответ с мстительным наслаждением опрокинул сразу одну корзину со стрелами. Упало сразу человек двадцать, остальные в страхе стали метаться по лагерю. Начал осматриваться, по лесной дороге к лагерю двигалось пыльное облако, разглядеть, кто там, решительно не было никакой возможности. Ближе бы подлететь, да и так веревка размотана во всю длину. Прицелившись, кинул еще несколько охапок стрелок, суета и крики возросли, воины тыкали в небо пальцами, показывая на змея. Бомбочку бы им сюда – мелькнуло в голове. Надо на досуге обмозговать. Ветер стал неожиданно ослабевать, и я, сбросив остатки стрелок, подергал за веревку. Меня потащило к крепости. За мной по земле поскакало несколько всадников. Я забеспокоился, увидев за спиной у них луки. По мере приближения к городу веревка выбиралась и змей неизбежно терял высоту. Подстрелят ведь, как куропатку подстрелят! Городские не оплошали, начали стрелять из луков по конникам, и те повернули вспять, навскидку напоследок выстрелив по мне. Одна из стрел вонзилась в икру, пробив сапог. Больно!
Меня вытянули на площадь, где Прохор снова ухитрился бросить мне под ноги подушку. Я неловко упал на раненую ногу, змей зацепился шестом за мостовую и перевернулся. Его хорошо приложило о землю, а деревянные шесты от удара сломались. Неподалеку стоял воевода. Постанывая, с помощью Прохора я поднялся и доложил, что видел. Воевода сразу ускакал, а я уселся в возок. Прохор с зеваками сложили шелк, смотали веревку и меня повезли в госпиталь. Сапог пришлось разрезать, иначе стрела не доставалась. Проникла она неглубоко, видно, уже на излете, но рана кровила. Помощники скоро вытянули наконечник, сломав древко, и щедро полили самогоном. Я взвыл. Ловко наложили один шов и забинтовали. Прохор помог усесться в возок, и мы отбыли домой.
Под оханье и причитание Анастасии я спустился с возка и поковылял в комнату. Усталость чувствовалась сильно, голова кружилась; раздевшись, лег в постель и уснул. Ранение и две полубессонные ночи сказались. Проснулся под вечер от перезвона колоколов.
– Что случилось? Опять штурм?
Нога в щиколотке распухла, и сама мысль куда-то ковылять казалась кощунственной. Да и какой с меня сейчас боец?
Новость оказалась приятной: шедшая в лесу колонна оказалась подмогой – дружины и ополчение из Задонска, Епифани, даже из Шацка ударили в тыл лагеря противника. Пока враги в суете бегали по лагерю, спасаясь от моих стрелок и пытаясь меня обстрелять из луков, под шумок конная лава просто смяла пеших литвинов. Известно, пешему против конного устоять трудно. Захватили изрядно пленных, убитых было больше, и часть их от моих стрелок.
Услышав радостную весть о снятии осады и победе, я снова провалился в сон.
Глава 8
Барин
Поутру нога отекла еще больше. Я сделал себе перевязку и решил отлежаться, немного познабливало. Эх, сейчас бы антибиотиков. Но чего нет, того нет. В городе оживилась жизнь: у распахнутых ворот стояла стража, в город потянулись крестьянские повозки с продуктами, на площади, с которой запускали змея, возобновился торг. Челядь, побывавшая на улицах, воротясь, рассказывала, что пленные были шокированы и подавлены летающим змеем – потери от стрелок были большие, особенную панику вызвал мой первый полет ночью. Неожиданный для врагов железный дождь от невидимого и неслышимого врага навел ужас на противника. Многие воины роптали, говорили о неблагоприятном стоянии звезд, о привлечении рязанским князем черных сил или колдовства. Часть воинов собиралась уйти из лагеря. Можно разве воевать с противником, которого не видишь, с которым нельзя биться на мечах или копьях, которого невозможно ранить или убить, взять в плен? Моральный дух воинства был подорван, угнетало сознание, что еще и когда могут выкинуть рязанцы. Во многих домах города шли бурные застолья. Убитых похоронили еще в дни осады. Теперь оставшиеся в живых бурно радовались жизни. Пусть завтра будет унылая работа, общественные заботы по замене городских ворот и ремонту стен, но это завтра. Из-за раненой ноги я не мог принять участие в празднествах, мы по-семейному посидели дома, а челядь я одарил мелочью. Через день прибыл гонец от князя. Кряхтя, я забрался в возок и отправился в кремль. По двору бродили пьяненькие холопы – видно, несколько дней застолья сказались, но стража была бодрой, воевода за порядком следил. Все тот же неприметный человек – Афанасий встретил меня с радостной улыбкой.
– Князь ужо ждет.
Я шагнул в распахнутые двери. Князь восседал в кресле в красном корзне, по обе стороны стола сидели бояре и воевода. Поклонился я и поприветствовал собрание. В ответ раздался нестройный гул голосов.