Только когда он перешел к роялю, и луч прожектора направили на него, толпа поняла, что он скрывался сзади. Ее Деймон был совершенно счастлив вне центра внимания, спокойно играя от всего сердца.

На середине следующей песни Хлои подошла к роялю. Толпа взревела, когда она приблизилась к Деймону. Таблоиды сделали свое дело. Хлои пропела на ушко Деймону, а затем забралась на рояль. Он смотрел на нее, пока играл. На его лице застыла мечтательная улыбка, будто он проводил лучшее время в своей жизни. Но в глазах толпы, — Трин была в этом уверена — выглядело все так, будто он обожал Хлои, а не музыку.

Звучал тот же сет, что и в Атланте пару недель назад, когда Трин присутствовала на концерте. Трин узнала, когда они переключились с песен в быстром темпе на рок-баллады. Во время одной из перемен Хлои сменила свой скромный наряд на длинное струящееся белое платье, которое сверкало и переливалось для всеобщего любования.

Когда Хлои начала петь «Homesick», главный хит с ее дебютного альбома, она очаровала толпу. Песня повествовала о девушке, цепляющейся за свою первую любовь, и о том, как без него она тосковала по дому.

Когда Хлои перешла ко второму куплету, Трин ахнула. Она посмотрела на Брайну.

— Эта песня...

Брайна кивнула.

— Ага.

— Песня о Гейтсе? — прошептала Трин, наклоняясь к ней.

— Когда она вышла, это было так вопиюще очевидно. Я была шокирована, что даже коварная пресса не догадалась об этом.

— Просто... вау. Я бы никогда не догадалась.

Трин снова посмотрела на Хлои, испытывая к ней некоторую долю жалкости. Не то чтобы ее поступок в отношении Брайны и Гейтса был правильным, но ее чувства к Гейтсу, должно быть, были настоящими, раз она написала о нем такую трогательную песню.

Но тут Трин заметила что-то неладное. Хлои все еще пела, но по ее лицу текли слезы, настоящие слезы. Зрители теперь хранили полное молчание, наблюдая, как она плачет на протяжении всей песни.

Будто слова «Homesick», наконец, пробили в ее душе некую брешь, и она просто не могла сдержать слез. Микрофон стоял на подставке перед ней, и она сжимала его дрожащими руками. Затем одна рука пробралась в ее идеальную прическу, за ней последовала другая, словно Хлои пыталась взять себя в руки, но безуспешно.

Внезапно пение прекратилось.

Хлои посмотрела вперед, на свою зачарованную аудиторию.

Вся в слезах. Дрожа. И в эмоциональном истощении.

И со всего маха рухнула на сцену. Ее тело сотрясали рыдания, и громкие всхлипы доносились до тех, кто находился ближе всего к сцене.

Брайна и Трин обменялись обеспокоенными взглядами.

Что, черт возьми, происходит с Хлои?