– Да! – Бэби блокирует двигатель, не позволяя увеличивать перегрузку, увеличивая тягу только для преодоления выброса, да и там запаздывает. Ты чувствуешь эти секунды облегчения от перегрузки? – Так вот, за каждой из них, стоят сотни утраченных километров.

– Сколько нам осталось?

– Не знаю, это зависит от того, как поступит Бэби.

Поняв, что больше сделать нечего нельзя, Серёжа повернулся к Жене и девочкам, – Логиновой Инне и Румянцевой Оле, – тесно прижавших, свои перегрузочные кресла к креслу Жени.

– Выброс на десять часов раньше произошел, а они молчали! Значит, всё это время он поднимается к нам. Научные сотрудники его фиксировали приборами, определили, что скорость выброса гораздо больше заложенной в расчт орбиты корабля, но молчали! – Я просто не понимаю, о чем они думали.

– А я знаю о чем, – сказала Женя. – Майкл, захотел взять пробу в ловушку, не с верху выброса, как наметили, а окунуться поглубже. Он знал, что скажи нам раньше, мы уйдем на более высокую орбиту.

– Вот гад! – рисковать жизнью из-за какой-то пробы! – возмутился Серёжа.      – И сейчас! – смотри, что-то втирает Заварскому.

– Не зря говорят, что люди науки, это фанаты своего дела, – продолжила Женя. Не раз, в истории, ради неё, свою жизнь ставили под угрозу смерти.

– Свою жизнь! – воскликнул Серёжа. – Это право каждого, распоряжаться своей жизнью. Но ставить под угрозу, чужие жизни! По-моему, это перебор!

Майкл, вжатый в кресло перегрузкой, прервал разговор с Заварским. Ему, трудно было дышать, руки как пудовые гири, даже пальцами шевелить тяжело.

Заварский смотрел на него сочувственно, но помочь было нечем, кроме совета:

– Не расслабляйся, напряги мышцы, вздохни глубоко и старайся грудную клетку удерживать в этом положении при дыхании, – советовал он Майклу.

– Легко вам это говорить, Эдуард Павлович, – с трудом проговорил Майкл. – Долго это продлиться? – спросил он.

– Судя по тому, что мы уже столкнулись с выбросом и, будем сталкиваться каждые пятнадцать минут. То я думаю, в этом состоянии мы пробудем долго, – ответил Заварский. А если выброс нас затормозит на столько, что мы начнем снижаться, о чем, кстати, нам говорит Пилюгина Евгения! – тогда, считайте, что это ваши последние вздохи!

Майкл, затратив немало сил, повернул голову, чтобы видеть Заварского, на лице у него была обида за то, что Заварский так шутит.

Увидев, что Заварский серьёзен, он сказал.

– Мы, снижаться не будем! Мощный поток выброса, через каждые пятнадцать минут будет выталкивать нас от солнца! Я хочу надеяться, что ловушка сработала и у меня теперь будет образец, которому, – нет равных, – по значимости!

– Вы, не берете во внимание, скорость нашего корабля, – перебил его Заварский. Даже будь ваш выброс в десять раз мощней, он не сможет изменить курс, своим подъемом. А вот препятствие на пути, он создает огромное! Я просто не понимаю, о чем вы думали, не сообщая о начале выброса и его амплитуде? – спросил Заварский раздраженно.

Майкл на вопрос отвечать не стал, ему стало очень плохо и не только от перегрузки. Он вдруг осознал, какому риску подверг себя и экипаж. Этих, совсем еще молоденьких мальчишек и девчонок, заставил так сильно переживать. Если Заварский прав, то он всех подверг смертельной опасности.

Майкл обвел присутствующих взглядом.