Постепенно свет погас во всех окнах. Уличных фонарей в поселке не было, но зато некоторые жители Полье Купине оставляли до самого утра гореть свет на крыльце, так что мгла не была совсем уж непроглядной. А вот тишина была плотная, непроницаемая и насыщенная, поэтому Игорь с Кристиной говорили вполголоса: нарушать ее казалось кощунством.

Девушка накинула на плечи кофту – стало прохладно. Телефон, который она по привычке таскала с собой, хотя здесь он был бесполезен, показывал начало первого.

– Вот и завтра наступило, – сказала Кристина. – Скоро мы уедем, и от этого немного грустно. Мне здесь нравится.

– Если хочешь, можем задержаться еще на денек. Или вообще – ну ее, Македонию! Поживем тут, а перед отъездом заедем в Джаволя Варош.

Она не поняла, шутит Игорь или говорит серьезно. Наверное, шутит, ведь он так хотел в Македонию. В голове вдруг всплыла та женщина без груди, беспалый Филип, Сара, платок которой скрывал страшную рану и которая почему-то солгала, что живет одна… Хмель будто бы стал улетучиваться.

– Пойдем спать, – сказала Кристина. – У меня глаза слипаются.

– Конечно. А то через два часа уже светать начнет.

Они занесли стулья в дом и заперли дверь.

Кристина, как и собиралась, постелила им отдельно, потому что для них двоих диван был узок, нормально выспаться не получилось бы.

Она заснула почти мгновенно: так случалось всегда, стоило ей хоть немного выпить вечером. Но сон ее был беспокоен и не принес желанного отдыха.

Когда поутру Кристина открыла глаза, то в первое мгновение не могла прийти в себя, не сразу сообразила: то, что она пережила, было всего лишь сном. Остатки ночных видений быстро выветривались из памяти, и спустя короткое время девушка уже не могла представить четкой картины увиденного – та распадалась на кусочки, как детская мозаика, и связать все воедино не получалось.

Единственное, что прочно закрепилось в памяти, – как она быстро шла среди кукурузных полей, а потом свернула на ту дорогу, что вела в глубь леса.

Кристина помнила, как ветки деревьев сплетались над головой, словно узловатые пальцы, как хрустели под подошвами ее туфель сухие веточки и камни, как пахла прелая листва. Она шла, словно зная, куда ей нужно, и понимала, что ее ждут, и спешила навстречу… чему? Одновременно ею владели любопытство, возбуждение, нетерпение и радость, а на самом донышке души поселился страх.

Она шла и шла, но дорога все не кончалась. А когда она внезапно оборвалась и Кристина увидела, что ждет ее в конце пути, то принялась кричать. Кричала так, что связки рвались и сердце готово было лопнуть от ужаса.

Ее путь обернулся кошмаром, но назад повернуть было невозможно: коричневые корни, выползшие из-под земли подобно червям, обвили ее лодыжки, и от их железной хватки было не освободиться.

Девушка смотрела в потолок, приводя дыхание в порядок и думая о том, что могло вызвать такой реалистичный, дикий кошмар: прогулка к озеру, вино Сары, вчерашние злоключения на дороге или все вместе.

Кристина повернула голову и посмотрела на диван, где спал Игорь, в полной уверенности, что он там. Если не нужно было на работу, Игорь всегда просыпался позже нее.

Однако постель была пуста. «Может, он в туалете?» – подумала Кристина и окликнула его, хотя уже точно знала, что его там не окажется.

Игорь не ответил. Ничего необычного в происходящем не было: он мог быть на террасе, в саду, мог отправиться в магазин или кафе, чтобы купить горячих булочек к завтраку, – это вполне в его духе.

Но в голову почему-то (на фоне ночного кошмара?) лезла всякая бессмыслица. Казалось, что ни одна из обычных версий не верна, а случилось что-то нехорошее, недоброе. Кристина сама не понимала, почему, но Полье Купине заставляло ее нервничать.