44. Как пресекать самоугодие. Что значит быть умом в сердце. Об образе совершения молитвословия

Решаетесь жить не в монастыре, а при монастыре, — и это может быть не худо. Свободку возлюбили. Блюдите же, да не свобода ваша будет в вину самоугодия. Можно и здесь устроить такой порядок, что вы будете жить в постоянном отречении от своей воли. И это не трудно сделать. Надобно только построже разграничить, что идет к самоугодию и что к богоугождению во спасение. Затем все могущее питать самоугодие надо отвергать, принося то в жертву богоугождению. Вы должны быть сами для себя строгой игуменьею. Ваше собственное сознание, страхом Божиим и совестью руководимое и вооруженное, должно нудить вас пресекать всякое самоугодие в его зародыше и направлять дела и занятия ваши наперекор ему; а вы покорно слушайтесь таких внушений и исполняйте их, и будете послушница, не легчайшее иго послушания несущая, чем как если б положили вы жить в монастыре.

Между прочим спрашиваете: «Что значит быть умом в сердце?» Прошлый раз я вел об этом речь. Разве не ясно говорено? Повторю. Вот что значит! Знаете, где сердце? Как не знать? Чему же учились? Так станьте там вниманием и стойте неисходно, — и будете умом в сердце; ум неотлучен от внимания: где оно, там и он. Вы писали, что часто при чтении акафиста Сладчайшему Иисусу чувствуете огонь в сердце. Вот, где это чувствуете, там и будьте вниманием и не выходите вон не только во время молитвы, но и во всякое другое время. Но стоять там надобно не просто, а с сознанием, что стоите пред лицем Господа, или пред всевидящим оком Его, прозирающим в сокровенности сердечные; а чтоб так стоять, старайтесь иметь возгретым какое-либо чувство к Богу страха, любви, упования, преданности, сокрушения болезненного и прочее. Се норма внутреннего строя. Блюдите, и как только заметите, что он нарушился в чем-либо, спешите восстановлять его.

Но, конечно, прежде чем блюсти стояние в сердце, надобно стать там. Вы большею частью живете в голове, а в сердце сходите лишь тогда, когда головная работа возбудит какое-либо чувство. А надо наоборот, в сердце быть неотходно, а голову совсем бросить, и если встретится нужда по потребностям жизни духовной, поработать умом, то пусть он тогда работает, сидя в сердце. Как навыкнуть в сем сидении, я писал вам прошлый раз. Надобно побольше возгреть благоговейных и святых чувств в сердце. Образ совершения молитвословий, прописанный мной, есть самый надежный и прочный к тому способ. Вы пишете, что начали творить свои молитвы по тому способу. Приложите усердие совершать сие в совершенстве, как должно, и все будете богатеть святыми чувствами, а они будут держать ум в сердце. Без чувств не удержите его дома; все будете вырываться и блуждать по сторонам.

Благослови Господи труд ваш — дойти до навыка совершать молитвословие, как указано. Начали; но мне показалось, что вы все-таки спешите, чтоб дочитать до конца положенное. Это до конца надо совсем выбросить из внимания, — и всю заботу обратить на возгревание святых чувств, не позволяя себе ничего в ущерб им. А вы не так поступаете. Пишете, что при чтении одного псалма пошли слезы. Вам и следовало его еще читать, или повторять те особенно стишки, которые возбудили плач, не двигаясь вперед, хоть бы и все время, положенное на ту службу, прошло в этом, и с прибавком. А вы потекли дальше и разогнали свой плач. Плача что может быть дороже? А то дочитание до конца что вам принесло? Ровно ничего. Вот вы и оказались действующей не в видах своих духовных польз. Пишете еще: «В другой раз сам собой зачитался пятидесятый псалом». И читали б его, если он приводил в движение чувство. А вы все свое — гнать до конца.

Припомните, что пишется про одного великого старца, как он редко дочитывал и одну славу из Псалтири, потому что уходил в духовные чувства и, стоя пред Господом в сердце, молился сам от себя соответственно тем чувствам, и уже не ворочался к читанию. Вот как надо. Без читания Псалтири или молитвенника нам нельзя. Этим подогревается сердце, как подбрасыванием дров усиливается ослабевающий в печи огонь. Но когда сердце разогреется и какое-либо чувство завладеет всей душой, тогда не следует далее читать. Это будет только разбивать чувство, и правило пройдет без всякой пользы. А некто мне рассказывал вот что. Вздумал я, говорит, во время утрени пятидесятый псалом читать, мысленно обращая всякий стих в особую молитву. Утреня кончилась, а я пятидесятого псалма не кончил, хоть все время молился. — И у многих отцов святых читается: «Брось меру», — то есть определенное число псалмов и молитв.

Причащаться Святых Христовых Таин почаще — хорошо. Если можете, и не раз в месяц причащайтесь. Первые христиане на каждой Литургии причащались. Но об этом поговорите с своим духовником.

В церковь ходить надобно; но как вы немощная, то можете увольнять себя от этого, когда немощь бывает, и ходить, когда здоровы. Когда не ходите, укоряйте себя, как ленивую и неключимую рабу. Дома так помолиться, как в церкви, не можно.

Откуда вы взяли, что я час назначил вам на вечерню? Я писал только примерно, предоставив все вашему усмотрению. Время определяйте, как для вас пригоже; только без поблажки лености. Не во времени сила, а в духе. Если читаемое на домашнем правиле читается будто от себя, со вниманием и соответственными чувствами, то это — должное читание. Останавливаться надо только, когда особое чувство всей душой завладеет. Тогда книжку в сторону, — и молиться так. Приступая к молитвословию, всегда надо расшевелить душу, если она не в чувстве, размышлением, воззванием к Господу и поклонами, и тогда начинать его. Впрочем, молитвословие, прежде обдуманное и обчувствованное, само расшевелит. А которое необдумано и необчувствовано, скорее рассеет, чем соберет. Такое лучше заменять поклонами с молитвой Иисусовой или другой какой коротенькой. Иногда и все службы можете сим способом справлять.

Обычное бдение у отцов есть половину ночи употреблять на молитву, а когда всю ночь стоять на молитве, то это будет всенощное бдение. У кого-то, не помню, написано: «С вечера молись два часа, и ложись спать. Поспи часов шесть и вставай, и уже молись до утра, то есть часа четыре». — Применяйте к этому и свой сон.

Всенощное бдение, — в двенадцать часов длительности, — не особая служба, а та же, что у нас кончается часа в два или три. Растягивается оно на всю ночь протяжнейшим пением и вставкой чтений из святых отцов, которых бывает до шести и семи. Вам, если вздумаете, можно растянуть тоже чтениями, а вместо пения вставляйте побольше поклонов между разными частями службы, и протянете.

45. Предостережения от прелести вражией. Мерой успеха в духовной жизни надо считать чувство недостоинства пред Богом

Что же это такое с вами деется? Не успели вы начать дела жизни достодолжной, как пошли у вас какие-то чудесности. — Видели во сне лицо человека, невиданного прежде, а после увидели карточку, схожую с тем человеком. Оказалось, что во сне видели то лицо, которое желалось видеть. Была какая-то юродивая, и хоть нельзя было разобрать толком речей ее, но видно, что она обещает вам что-то великое. Затем у вас чуются какие-то отрады, так что будто небо преклонилось к вам, чувствуете, что Бог вас любит, и вы Бога любите, и еще что-то подобное было. — Святая, да и только.

Но все это еще бы ничего, но то дивно, что вы сами, кажется, начали склоняться на ту мысль, что вы какая-то особая избранница, и в самом деле уже махнули далеко. Всех назади оставили. Из молодых ранняя. Но как же это вы не подумали, что не бывает так, чтоб, десять-пятнадцать поклонов положивши, можно было встретить такие особенности в истинном их виде? Все, испытанное вами, бывает и в истинном Божием порядке, но для вас быть сему очень рано. Нет тут истины, а все прелесть вражия. Вы не верите в козни врага, вот он и городит пред вами, что считает подходящим. Цель же у него та, чтоб ввести вас в самомнение и отчуждать от благодати, которая не может оставаться там, где качествует самомнение, как пчела в дыму; а потом, когда останетесь вы одни, свернуть вам голову. Это только начало он полагает и на этом не остановится, а все более и более будет опутывать вас подобными обольстительными призраками, пока совсем втянетесь в самомнение. Под прикрытием вашего неверия в его козни ему легко будет в этом успеть. Вы будете думать, что все это или вашего ума просветленного дело, или ангельское внушение, — и будете тем питать свое самочувствие, самоценение и самомнение. Когда все будет подготовлено, тогда он подкатит к вам на огненной колеснице — взять вас на небо. — И вы по самомнению согласитесь. И полетите, только не на небо, а во вражье жилище.

Я прописываю это вам, как дело вероятное и над вами сбыточное. Но что так бывает, сколько уж было опытов?! Напомню вам один.

В одном монастыре был ретивый инок, — любимец и питомец настоятеля. Пришло ему в голову — в затвор. Старец отговаривать. Куда?! В затвор, да и только. — Подержал, подержал старец; наконец согласился. Была недалеко гора; в горе пещера. Взобрался туда новый безмолвник. Сидит. Всход крут. Пищу ему подавали на веревочке, которую он спускал вниз. Молился, читал, справлял рукоделие.

Старец навещал его и наблюдал за течением его помышлений. Так прошло довольно времени. Молодой безмолвник держал дело как следует и начал ощущать действия духовные. Это в порядке вещей. Но ему сразу шибануло в голову: «Вот как мы!» — Раз-другой отплюнулся, а потом и пропускать стал такой помысл. Дальше да дальше, и установилось помышление, что он любимец Божий, Бог обнимает его невидимыми объятиями любви… и у него рай. Доведши его до этого, враг поприлежнее за него взялся. Начал — то во сне, то чрез внушение в помыслах — открывать ему, что тогда-то тот-то к тебе придет, а тогда-то тот-то, что там-то то-то сделалось или делается, а там-то вот что. И все эти откровения оправдывались на деле. Тут уж и сомнения не оставалось в юном старце, что Бог в нем и что пред ним все тайны открыты. Еще немножко, и враг подступил к нему в виде Ангела светла и говорит: «Бог внял твоим молитвам и трудам и положил пресечь твое земное странствие. Господь послал меня сказать тебе, что завтра в полночь Он явится тебе и возьмет тебя с Собою. Будь готов!» — И — Боже мой! Какая радость?! Приносят пищу. Он говорит сверху принесшему: «Нет, уж мне не нужна теперь эта пища. Скоро начну вкушать иную в Царствии Небесном». Изумился принесший. Постоял-постоял и пошел домой.