– Ради бога, Натти, отложи свои рассказы до того времени, когда мы все выберемся отсюда! Куда нам теперь идти?

– Как – куда? Конечно, на ту площадку, что над пещерой. Там уж пожар до вас не доберется, а коли захотите, можете войти и в пещеру.

Молодой человек вздрогнул и, казалось, сразу затревожился. Оглядевшись с беспокойством, он быстро проговорил:

– А там, на той скале, вполне безопасно? Не доберется ли огонь и туда?

– Где твои глаза, мальчик? – произнес Натти с хладнокровием человека, привыкшего к опасностям, подобным той, какую им всем только что пришлось пережить. – Задержись вы на прежнем месте еще с десяток минут, и от вас остался бы только пепел, а вот там можете пробыть сколько вам вздумается, и никакой огонь не доберется, разве только если камни вдруг начнут гореть, как дерево.

Успокоенные таким заявлением, они направились к тому месту, о котором говорил старик. Там Натти снял свою ношу и уложил индейца, прислонив его спиной к скале. Элизабет опустилась на землю и закрыла лицо руками: самые разнородные чувства переполняли ее сердце.

– Мисс Темпл, вам необходимо выпить что-нибудь, подкрепить свои силы, – сказал Эдвардс почтительно, – иначе вы не выдержите.

– Нет, ничего, оставьте меня, – ответила Элизабет, на мгновение подняв на юношу лучистые глаза. – Я не могу сейчас говорить, я слишком взволнована. Я преисполнена чувства благодарности за свое чудесное спасение – благодарна богу и вам.

Эдвардс отошел к краю скалы и крикнул:

– Бенджамен! Г-де ты, Бенджамен? В ответ послышался хриплый голос, идущий словно из самых недр земли.

– Я здесь, мистер Оливер, торчу тут в яме. А жарища такая, как у повара в медном котле. Мне все это уж надоело. Если Кожаному Чулку надо еще много дел переделать, прежде чем отчалить за этими самыми бобрами, так я лучше вернусь в гавань и буду выдерживать карантин, пока закон не защитит меня и не вернет мне остаток моих денежек.

– Принеси из ручья воды, – сказал Эдвардс, – и влей в нее немного вина. И, прошу тебя, поторопись!

– Я мало смыслю в ваших слабых напитках, мистер Оливер, – ответил стюард, выкрикивая все это из пещеры под уступом. – Остатки ямайского рома пошли на прощальный глоток Билли Керби, когда он тащил меня на буксире прошлой ночью – вот когда вы от меня сбежали, во время вчерашней погони. Но немного красного винишка у меня имеется, может, для слабого-то желудка оно как раз и сгодится. В лодке мистер Керби моряк неважный, зато среди пней да коряг умеет поворачивать свою телегу на другой галс не хуже того, как лондонский лоцман лавирует среди угольных барж на Темзе.

Произнося эту тираду, стюард не переставая карабкался вверх и вместе с последними словами появился на площадке, держа в руках требуемое питье; вид у дворецкого был помятый, лицо опухло, как у человека, недавно пробудившегося после основательной попойки.

Элизабет приняла стакан воды из рук Эдвардса и знаком попросила, чтобы юноша оставил ее.

Повинуясь ее желанию, Эдвардс отошел и увидел, как Натти заботливо хлопочет над могиканином. Когда глаза молодого человека и охотника встретились, Натти горестно проговорил:

– Час Джона пробил, сынок, по его глазам вижу: коли у индейца такой неподвижный взгляд, значит, он твердо решил помереть. Уж когда эти упрямцы что задумают, обязательно настоят на своем.

Эдвардс ничего не успел ответить, потому что послышались торопливые шаги, и все, к своему изумлению, увидели, что к ним, цепляясь за скалы, пробирается мистер Грант. Оливер кинулся ему на помощь, и вскоре достойный служитель церкви был благополучно водворен на площадку, где находились все остальные.

– Каким образом вы оказались здесь? – воскликнул Эдвардс. – Неужели во время такого пожара на горе есть люди?

Священник прочел краткую, но прочувствованную благодарственную молитву и лишь после этого нашел в себе силы ответить: