Она опять фыркнула и словно вся сжалась, делаясь беззащитнее и уязвимей.

— Не понимаю, как ты могла бы украсть ребёнка… — не унимался я, припоминая детали фольклор.

— Зачем мне красть ребёнка? — не поняла она.

— А вот это уже легенды этого мира! В них сказано, что оборотни крадут непослушных ребятишек и никогда больше не отпускают в родные края.

Она отмахнулась.

— Слушай больше. Родители всегда детей пугают кем-то важным и наделённым властью. Мой род не исключение. Мы тоже важные и наделены властью.

— Какой? Срыгивать шерсть, орать по ночам и делать тыгыдык?

Ситуация почему-то показалась мне очень комичной. В моей кровати лежит обнажённая женщина-кошка и парится, что она не женщина-тигр. Линн же на мой дурацкий вопрос среагировала ожидаемо — попыталась ударить, но начавший сползать плед не позволил ей дотянуться.

Я расхохотался и завёлся ещё больше.

— Ваше кошачьество, вам лоток в каком углу ставить? А поилочку? Кормушку, пожалуй, поставлю вон там, — и, указывая на нужный угол, почувствовал, лёгкий удар.

Она всё-таки изловчилась и выдала мне небольшую затрещину. Но оно того стоило.

— А подстилку у двери? Или будешь спать в ногах своего хозяина? — я не мог прекратить ржать.

— Какого хозяина⁈ — возмутилась она, выхватив подушку и огрев меня ею.

— Такого! — продолжил ржать. — Ты ж моя кошка. Об этом даже в студгазете написали. Я тебя героически спас с дерева, между прочим, от бандитской группировки мажориков отбил.

Ещё несколько ударов подушкой, и с её груди всё-таки слетело покрывало. Репортёрша вспыхнула как лесной пожарный — стремительно и ярко. Укуталась, насупилась, подобрав под себя ноги и завернувшись в плед как в кокон.

— Одежду подай, — не то приказала, не то попросила она.

— Не-а. Я должен быть уверен, что ты не прибьёшь меня, пока задаю вопросы.

— И какие же у тебя остались вопросы? Как часто меня надо вычёсывать?

— Кстати… — демонстративно задумался. — А за ушком можно почесать?

— Попробуй, — оскалилась она и клацнула зубами.