– Это… что? Родник такой? Вода же не пресная, а морская.

– Соленая?

– Да, соленая, и горькая еще.

– Жива твоя сестра, но плачет много, – вздохнула Тайра, почему-то пожалев незнакомую девушку. – Слезы ты ее почувствовал. Давай другую фляжку, про маму теперь узнаем.

– Другую?

– Да, другую. Эту я на сестру твою заговорила, нельзя поверх одного заговора другой накладывать, смешаются, непонятно будет. Чистая вода нужна. А эту вылей всю и новую налей, непригодна она теперь.

Через минуту, сделав глоток из второй заговоренной фляги, Риан не менее удивленно признался:

– А сейчас вообще… никакого вкуса. Просто пресная вода.

– Уверен, что совсем никакого вкуса? – переспросила Тайра тревожно, пожалев, что взялась помогать. Еще не хватало… и не соврешь ведь.

– Никакого. Холод только, причем эта вода холоднее, чем предыдущая. Но так ведь не может быть?

– Может. – Защитница, как не хочется говорить! – Сестра твоя жива, хоть и плачет, но живая она, теплая. А мама… нет ее больше на этом свете.

Кажется, он и дышать перестал – такая тишина вдруг повисла. Только родник продолжал журчать и переливаться, равнодушный к человеческим бедам, да жужжали насекомые.

– Умерла? – Голос Риана звучал глухо, невнятно, словно доносился из-под земли. – Ты… не можешь ошибаться? – Голос задрожал, прервался. – Ты…

Вместо ответа Тайра, даже не подумав о том, что делает – так жаль ей стало Риана, – шагнула вперед и легко обняла его, погладив по спине обеими ладонями. И вздрогнула, когда он опустил голову, прижавшись лицом к ее шее, и уже хотела оттолкнуть, но вдруг почувствовала влагу и соленый запах и замерла.

Он плакал, дрожа и пряча лицо, как маленький мальчик, которому стыдно лить слезы, но не плакать он не может. Плакал, обнимая ее, и не было в этих объятиях никакого притворства или желания соблазнить – поэтому Тайра не смогла его оттолкнуть.

– Мне жаль, – шепнула она едва слышно.

Риан вздохнул, на мгновение коснулся ее кожи горячими губами, но тут же отстранился и сделал шаг назад.

– Пойдем обратно? – спросил тихо, но решительно, и Тайра поняла – не хочет обсуждать смерть матери.

– Да. Пойдем.

На обратном пути Риан почти не разговаривал, а Тайра и не настаивала – ее все устраивало. Она слушала голос леса – шум ветра в кронах деревьев, пение птиц, шуршание травы, писк зверей – и думала.