Они шли как волки, неслышные и невидимые в ночи, ставя ноги в следы, оставленные идущими впереди. Где-то там, за близким лесом, лежала добыча. Нет, не зря Душитель хвастал знанием этих мест. Везде, почти в каждой деревне и даже в монастырях, были у него свои люди. Правда, эти люди когда-то работали на Ютландца, а затем на когото из данов, ну да достаточно один раз предать… А Горм платил щедро. Даже, бывало, щедрее, чем своим викингам. Но никто не жалел о том. Добыча… Как сладостно ее предвкушение каждому настоящему воину! Скот и птица — не брезговали и этим, кушать-то надо, сладкие мягкие женщины — для употребления тут же, потом их следовало убить, что и делали; сундуки, полные добра, накопленного запасливыми кэрлами. Тот, кто копит добро, копит его для завоевателя! К чему копить, когда можно взять? Истинные викинги всегда так и поступали. Правда, истинные викинги никогда не нападали ночью на сонных — против чести это, бить спящих, надо хотя бы разбудить… Горму Душителю, как и его людям, не было никакого дела до чести. Сам он давно не помнил свой род, а если б и вспомнил, никогда б не признался — слишком много было на нем крови, и крови родичей тоже. Что для него кровь родича? Что для него клятвы? Что для него честь? Ничто. Дорожная пыль, унесенная налетевшим ветром, брызги, канувшие обратно в море. И для самого Горма, и для его людей, прозванных собаками моря.
Деревня открылась неожиданно. Вон она, у леса! Дирмунд Заика чуть не ударился шлемом в забор. И тут, как раз в тему, вышла луна, освещая дома и хижины. Вон сколько их, только бери…
— Вы трое — слева, вы — справа… Вы — вот в этот дом, а ты, ты и ты — в тот, — злым шепотом деловито распоряжался Горм. — Помните, факелы жечь, когда я скажу. Ну, да поможет нам Один!
Выслушав наставление хевдинга, викинги, как один, бросились к деревне. Она была рядом, в полете стрелы. Бежать оказалось легко, словно по хорошо утоптанной дороге, да это, похоже, и была дорога, а впереди…
— Опа! — Заика вдруг не поверил своим глазам, когда целая цепь воинов, только что бежавших впереди, вдруг провалилась под землю. Другая цепь чуть было не ухнула туда же, а некоторые и ухнули, не успели затормозить. Оставшиеся воровато оглядывались. Яма! Огромная яма, даже не яма, а довольно широкий, не слишком-то и хорошо замаскированный ров, тянувшийся, наверное, до самого леса.
— Стоять! — заорал Горм. — Факелы!
Кто-то зажег…
И тут же со всех сторон в викингов полетели стрелы.
— Засада! — первым сообразил Горм и, размахивая секирой, дикими прыжками понесся обратно. А его воины, привыкшие в последнее время к полной безнаказанности, падали в ямы, прямо на острые колья, метались вдоль рва, кое-кто, по примеру хевдинга, рванулся было назад — там их уже ждали воины саксов. Кое-где завязывались драки — бились меч о меч, и секира уже разнесла чей-то щит, но саксы знали, что делали. Вот вспыхнула копна соломы, осветив ярким светом бегущих викингов, — и снова им вслед полетели стрелы, а выскакивающие из лесу саксы внезапно, словно подземные тролли, брали бегущих в рогатины. Слева и справа уцелевшие викинги яростно защищались — они вовсе не были трусами, и эта ночная засада оказалась для них неожиданностью лишь в первый миг… И этого мига саксам хватило вполне. Лучшие воины воины Горма корчились в ямах, к которым почему-то никто не спешил подойти.
— Заика… — услышал вдруг нырнувший в кусты Дирмунд голос из-под земли. Тролли?
— Это я… Хрольв… Я здесь, в яме. Помоги… Помоги же скорее!
Что-то очень не понравилось Заике в последних словах приятеля. Вернее, не столько в словах, сколько в выражении, с которым он их произнес. В голосе Хрольва Приблуды слышался неподдельный ужас!
Подползший было к самому краю ямы Дирмунд резко вскочил на ноги, увидав в свете факелов странные блестящие ленты, копошащиеся и внутри ям, и уже лезущие наружу, словно живые. О, боги!!! Да они и были живыми. Змеи! Мерзкие ядовитые гадины. Вот почему викинги не выбирались из ям!
Оттолкнув холодеющую руку Хрольва, Заика вскрикнул и, наступив во что-то чавкающее, словно заяц, помчался прочь, не особо разбирая дорогу.
Мазнув секирой, Горм с ходу срубил двух саксонских воинов и побежал к реке напрямик, лесом. Он знал — утром с ними все будет кончено. Только корабль давал шанс выбраться. И шанс неплохой. Отплыть — ищи их, свищи, — отсидеться у того самого болотца в Восточной Англии, где дурачок Хельги зарыл когда-то сокровища, зализать раны и снова терзать проклятых саксов. Или англов, кто знает, как их тут правильно назвать. Горм улыбнулся и прибавил шагу. Погони, похоже, не было. А вот, по всей видимости, и тропинка… Ага, луг… Вон и река… И драккар. Слава богам…
— Приветствую тебя, Горм! — произнес, казалось, прямо над ухом чей-то издевательский голос. Душитель обернулся и похолодел. Везде — у леса, у самой реки и даже, что самое скверное, на борту драккара стояли английские воины в островерхих, расширяющихся книзу шлемах. А прямо к нему, довольно улыбаясь, шел… недобитый щенок Хельги. Хельги ярл. Остановился, не доходя до Горма шагов с десяток, что-то крикнул своим. Ага, вон и та рожа знакома. Мелкая тощая тварь с луком в руке, кажется, — Снорри его мерзкое имя. Обложили, собаки. Что ж… Рано ты скалишь зубы, щенок!
— Что ж ты не подходишь ко мне, Хельги ярл? — подняв над головой сверкающее лезвие секиры, громко и вместе с тем вкрадчиво произнес Горм. — Или боишься? Иди же — я хорошо тебя встречу.
После таких слов любой викинг кинулся бы в бой без оглядки. Так же поступил и Хельги. А ведь он прекрасно осознавал, что выстоять против Горма мало шансов. Душитель сейчас был как загнанный волк и хотел прихватить с собой охотника.
Верзила с огромной секирой и скромный молодой ярл, почти мальчик, — он казался тростинкой по сравнению с дубом.
— Ну, иди, иди же! — яростно кричал Горм. И все кругом понимали — вряд ли ярл выйдет живым из этого поединка. Вряд ли. Торжествующе безумные глаза Горма говорили это лучше всяких слов.