Ваня молчал, а я не знала, какие можно подобрать сейчас слова утешения. Это оказалось намного хуже того, что ожидала услышать. Мне-то думалось, Кира предала Ваню, именно поэтому ему трудно вновь сближаться с кем-либо.

– Врачи были обязаны вызвать полицию, она же несовершеннолетняя, да еще и детдомовская по документам. Я не буду пересказывать все, что творилось за ту неделю, пока Кира лежала в больнице, фактически с пустыми, безжизненными глазами… – Ваня хрипел, словно его сейчас-то кто-то душит. – Как только все формальности были улажены, и меня, наконец, перестали тягать по допросам, ее уже выписали. Честно, я не знал, как буду снова смотреть малышке в глаза, меня разъедало изнутри чувство вины за смерть нашего ребенка и за то, как гнусно с ней поступили люди Главного. Самое страшное то, что и отомстить за любимую никак не мог, мне было всего лишь девятнадцать. Кто я против них? Тупая малолетка! Я же прекрасно понимал, с кем связался, идти к таким людям с претензиями равносильно смертному приговору. Тем не менее, пока я ехал в детдом к Кире, надеялся вымолить у нее прощение, не важно как, был готов хоть с утра до ночи ползать у ее кровати на коленях. В душе постоянно скребли кошки, я не переставал винить себя, ходил как в воду опущенный, почти ничего не ел за те прошедшие дни, которые оказались сущим адом. Мне страшно было представить, что творилось с Кирой, она же ни с кем не общалась, просто лежала все время в позе эмбриона и беспрерывно плакала. От одного вида меня буквально выворачивало наизнанку, я ненавидел себя, проклинал день, когда поступил как эгоист и выдернул ее из привычного мира.      Так прошла еще пара недель, когда меня не было рядом. Я знал, что за ней присматривает Череп, поэтому мог быть спокоен. Он хотел вытащить ее из депрессии, но ничего не выходило. Нам даже пришлось примириться на некоторое время, хотя Череп охотнее вышвырнул бы меня из комнаты и избил. А потом он мне позвонил, не представляешь, как я радовался, услышав, что Кира, наконец, встала с кровати и даже пообедала. Мчался к ней как сумасшедший, даже не подозревая, что она задумала…

Я тяжело сглотнула и перестала дышать. Из-за нехорошего предчувствия волосы на затылке встали дыбом, а ладони похолодели. Ведь я прекрасно поняла, Ваня ни за что в жизни не оставил бы Киру, а сейчас он один, причем очень долгое время. Страшная догадка уже вертелась в мыслях, но все равно гнала ее от себя, не желая в нее верить.

– Я не успел на какие-то жалкие пару минут! – воскликнул он, теряя остатки контроля. – Кира спрыгнула с крыши пятиэтажного здания на моих глазах… Черт возьми, ты даже не представляешь, как я… это… Мне казалось, мое сердце разбилось там, на асфальте, вместе с ней…

Наверное, мною руководили больше эмоции, чем здравый смысл, потому что из-за шока не могла трезво мыслить, но я поднялась и в считанные доли секунды оказалась рядом с Иваном. Обняла его со спины и зарыдала, хотя всеми силами старалась сохранять спокойствие. Да разве это возможно?! Его трусило из-за бурлящих внутри эмоций, но Ваня не отстранялся, наоборот, искал поддержки и тепла. Он развернулся и прижал меня к себе так крепко, словно боялся снова пережить потерю.

Я старалась быть сильной ради него, не раскисать, но меня душили слезы. Хоть и не могла в полной мере пережить все то, через что прошел Иван, но я чувствовала его боль как свою собственную, она разрывала душу на части, как если бы та Кира была для меня подругой или даже сестрой.

Я не могла понять только одного: если Степа все время находился рядом, как он, блин, мог упустить такой важный момент?! Ваня стер слезы с моих щек, заглянул в глаза и продолжил говорить. Он будто прочел мои мысли:

– Череп поздно сообразил, что Кира пропала, потом нашел у нее на тумбочке записку и бросился искать. Он также опоздал на пару минут, выбежал на крышу тогда, когда все уже произошло. Больше у него не оставалось причин сдерживать ярость, избил меня до полусмерти, а я не сопротивлялся, какой смысл? Наверное, тайно надеялся уйти следом за Кирой, но не судьба…

– Не говори так! – заорала я и ударила его кулаком в грудь.

После того признания заплакала еще сильнее, ощущая, как от боли сдавливает сердце. Получается, я могла и не встретить его? О, Боже… А Степа тоже молодец, поддался на эмоции и избил Ваню, хотя и у самого рыльце в пуху!

Иван обнял мое лицо руками и приподнял голову, вынуждая смотреть на него. Да, там оказалось много скорби и горя, но было что-то еще… не связанное с Кирой с Черепом.

– Заешь, какой это был день? – он поставил меня в тупик вопросом.

Отрицательно качнула головой и мгновенно перестала плакать. Ваня печально улыбнулся, но улыбка не тронула глаза, теперь в них плескались совершенно другие эмоции: беспокойство и немножко паники.

– Восемнадцатое мая.

А сегодня было двадцатое, это что ж получается, день рождения и подлость Богдана совпала с… о, блин…

– Вань, я…

У меня не нашлось подходящих слов, вот почему он в тот день отреагировал так бурно! Хотя, я внезапно осознала, что мне следовало сейчас сказать:

– Кира, может, и не видела больше смысла жить, но я бы все равно не смогла позволить себе подобную… хм… выходку. Вань, у меня сын, мама и ты! Не смогла бы, в любом случае. И, как верно подметил Степа, на этот раз все обошлось. Мне жаль, что я ослушалась и поплелась туда, но, может быть, так было нужно?

– Может быть, – он выдохнул и снова обнял меня, поцеловал в лоб.

Ваня рассказал лишь малую часть истории, шрам на щеке, татуировки, пирсинг, тоннели – это все, как я поняла, было в его жизни уже после Киры. Теперь его поведение и безразличие ко мне не казалось чем-то плохим или неправильным, он просто боялся снова нести за кого-то ответственность, боялся любить… Тем не менее, стал спасать животных и помогать детдомовским ребятишкам. Кстати о них.