Вернувшись, он рассказал о нежном голубом ореоле, окружающем нашу планету, о чарующих плавных переходах красок на горизонте.

Он запнулся, подыскивая сравнение, которое могло бы передать все увиденное:

_ Ну как бы вам пояснить — необычно… Как, как на полотнах Рериха.

Корабль «Восток» шел над полями, лесами и горами родной страны. И синие реки выглядели, как жилы на теле богатыря, занятого титаническим трудом созидания. Страна разворачивалась перед восхищенным взором космонавта, как одно сплошное поле, засеянное плодородными семенами. Внизу, в просветах облаков, угадывались дымы заводов, плотины гидростанций и серебряная пряжа проводов, несущих электрический ток. Картины цветущей Родины волновали летчика, наполняли сердце гордостью. Туда, к нему, на огромную высоту, долетали песни, славящие Ленина, партию, советский народ. Они словно незримыми нитями связывали его с советской землей, он был ее сыном. Сердца всех людей были открыты ему.

Было радостно и немножко жутковато от сознания, что ему доверили космический корабль — бесценное сокровище государства, в которое вложено много труда, ума и народных денег.

На другой день перед отлетом в Москву Юрий Алексеевич встретился с Мартьяновым — своим первым инструктором, работавшим в Саратовском аэроклубе. Оба летчика обрадовались друг другу.

— Спасибо, Дмитрий Павлович, что научили летать, — поблагодарил Юрий.

— Крылья растут от летания, — ответил инструктор и протянул своему воспитаннику кипу центральных газет.

Гагарину было приятно прочесть свой рассказ, записанный журналистами. Это была первая корреспонденция о полете в космос, написанная торжественным, приподнятым стилем. Из газет он узнал, как встретили известие о его полете родители в Гжатске и Валя, оставшаяся дома с ребятами. Он дважды перечитал рассказ матери о его детстве, долго рассматривал фотографию Вали, сделанную в момент, когда ей сообщили: дана команда на приземление.

— Представляю, что переживала жена в эти минуты…

Газеты и радовали и смущали неумеренностью похвал. Хотелось сесть и написать, что дело не в нем одном, что тысячи ученых, инженеров и рабочих готовили полет, который мог осуществить каждый из его товарищей космонавтов. Радио, бесконечно повторявшее Гагарин, Гагарин, Гагарин… Газеты с его портретами и статьями академиков о полете были только началом. Впереди ждали еще большие переживания.

За ним из Москвы прилетел самолет ИЛ-18.

На подлете к столице к воздушному лайнеру пристроился почетный эскорт истребителей — семь красавцев МИГов. На таких самолетах во время службы на Севере немало полетал и Гагарин. Самолеты прижались к ИЛ-18 настолько близко, что космонавт видел улыбающиеся лица летчиков. Он посмотрел вниз и ахнул. Улицы Москвы были запружены потоками народа. Со всех концов столицы живые человеческие реки, над которыми, как паруса, надувались алые знамена, стекались к стенам Кремля.

Самолет низко прошел над главными магистралями города и направился на Внуковский аэродром. Там была масса встречающих, плотно окруживших трибуну, на которой находились члены Президиума ЦК КПСС, министры, семья Гагарина.

ИЛ-18 приземлился и начал выруливать к центральному зданию аэропорта. Космонавт надел парадную офицерскую шинель с новенькими майор-сними погонами, оглядел свое отражение в иллюминаторе самолета и, когда машина остановилась, через раскрытую дверь по трапу спустился вниз. К трибуне, переполненной людьми, окруженной горами весенних цветов, от самолета пролегла ярко-красная ковровая дорожка. Надо было идти по ней, и идти одному. Никогда, даже в космическом корабле, Юрий не волновался так, как в эту минуту. Дорожка была длинная-предлинная. И пока Юрий шел по ней, он успокоился. В торжественной тишине зазвучали слова его рапорта:

— Первый в истории человечества полет на советском космическом корабле «Восток» 12 апреля успешно совершен. Все приборы и оборудование корабля работали четко и безупречно. Чувствую себя отлично. Готов выполнить новое любое задание нашей партии и правительства… Майор Гагарин!

После рапорта начались объятия, поцелуи, рукопожатия. Обнимали жена, дети, руководители партии и правительства. Алексей Иванович крепко поцеловал сына. Он не делал этого с тех пор, как Юра пошел в школу.

В этот день впервые разгулялась по-весеннему теплая и ласковая погода. Кортеж правительственных машин направился из Внукова в Москву. На всем пути шпалерами стоял народ, приветствуя космонавта, а вместе с ним небывалое достижение советской науки и техники. На фасадах домов трепетали красные флаги, ветер надувал лозунги и транспаранты. Люди махали вымпелами, букетами цветов. Гремели оркестры. Взрослые поднимали над головами детей.

В истории немало страниц с описанием встреч первооткрывателей. Встречали с победой Христофора Колумба. Ликуя, встречал советский народ первых Героев Советского Союза летчиков и участников челюскинской эпопеи, экипажи Валерия Чкалова и Михаила Громова, проложивших воздушные пути через Северный полюс в Америку, смелых папанинцев. Но такого всеобщего ликования и восторга, какие охватили советских людей, когда радио донесло: «Человек — в космосе!» и когда этот человек-герой вернулся в Москву, еще никогда не было! Внимание жителей всех континентов, людей всех рас, социальных убеждений и вероисповеданий сосредоточилось на одной точке планеты. И этой сияющей точкой земного шара была Москва.

Наверное, ни один человек в мире не испытывал то, что пришлось в этот праздничный день пережить Юрию Гагарину. И вот она, Красная площадь. От края до края ее заполнили люди. На грандиозном митинге первое слово предоставили Гагарину. У него перехватило дыхание: все, происходившее вокруг, слушала не только Родина, но и передавалось на телевизоры Европы, а радио работало на весь мир. Юрий Алексеевич говорил кратко: поблагодарил партию и правительство, ученых, инженеров, техников и рабочих, создавших корабль. Подтвердил, что все летчики-космонавты готовы совершить полет в просторы Вселенной.