— Прекратите, Александр, он все понял, нужно возвращаться. Пусть с ними наше командование разбирается! — сказал Данилец, внимательно слушавший наш разговор.
— Нужно так нужно! — пожал я плечами. Мне, честно говоря, было по фиг — рука занимала все внимание.
Подхватив связанных «языков» с завязанными повязками глазами, мы направились обратно под заинтересованные вопросы неумолкающего «Артура», пока Синцов не приказал заткнуть ему рот кляпом. Курьеру, кстати, тоже залепили рот — так, на всякий случай.
Дотронувшись раненой рукой до Аномалии, я открыл ее.
В проявившееся марево портала немедленно двинулись бойцы, придерживая под локти обоих пленников, чтобы они не коснулись краев.
— …вашу мать! — услышал я концовку, когда последним прошел переход.
Посреди склада стоял старший Гоголев и виртуозно матерился, выплескивая все, что в нем накопилось. Мы стояли и с недоумением слушали его, не понимая, что случилось. Однако полковник Судоплатов быстро взял все в свои руки и приказал пленных в допросную, роль которой исполняла сторожка охраны, а меня — к врачу. Дальнейший выход отложили, пока не будут допрошены «языки».
— Однако хороший укус, кто это вас так? — спросил врач группы, осматривая разбинтованную руку. Врач не был похож на врача, больше всего он напоминал сельского учителя, и вообще все люди Судоплатова мало походили на диверсантов, разве что только бойцы Синцова.
— Гамадрил один покусал, — ответил я мрачно.
Врач с интересом посмотрел на меня и, достав кривую иголку с ниткой, спросил:
— Это не тот ли связанный гамадрил с окровавленным лицом?
— Тот, гад, — ответил я и зашипел от боли.
От врача я сразу же направился к сторожке — послушать, что наболтали пленные. В том, что они выговорились, я не сомневался — уже хорошо знал спецов Берии. Допрос подходил к концу, когда я зашел в обеденную комнату, однако по знаку Гоголева немедленно ее покинул.
— Ну что там? — спросил я у вышедшего за мной генерала.
— А-а-а, все то же самое, что ты рассказывал! — расстроенно махнул рукой Гоголев.
— Точно все? Может, что-то пропустили?
— Все. И война, и Хрущев, и Афганистан, и Перестройка, про все рассказал.
«Уф, как гора с плеч!» — подумал я, вспоминая родителей. Терять их мне совсем не хотелось.
— И что с ними будет?
— Решать, конечно, Москве, но этот Артур очень просится к нам, прям горит желанием помочь.