— И чем же эта боль отличается от той, что я собираюсь тебе дать?
Так много чувств промелькнуло в ее глазах, затем она прошептала:
— Потому что это мой выбор. — Она отпустила Болли, спокойно опуская руки на колени. — Я говорила это на протяжении всего времени. Ты лишил меня всех прав. Ты сфабриковал все фотографии, которые разрушили мою прошлую жизнь. Ты испортил…
Непонятное гневное и ледяное чувство встрепенулось в моем сердце.
— Ты говоришь о боли и ее причинении, как будто я обращался с тобой неподобающим образом. — Наклоняясь к ней, я прошипел сквозь зубы: — Скажи мне хоть раз, когда я сделал тебе больно.
Она нахмурилась, но ее тело не дернулось, не задрожало от моей атаки.
— Боль может иметь много образов, Джетро. Только потому, что ты не поднимал на меня руку, за исключением момента в столовой, когда влепил мне пощечину, не значит, что ты не причинил мне боли больше, чем кто-либо до этого. Ты унизил меня.
— Мои действия были человечными по отношению к тебе. Я забрал всю боль, как и обещал до этого.
Она печально покачала головой, смотря на меня своими огромными глазами.
— Ты думаешь, что взяв меня после всего, что произошло, исправит ситуацию, и я все забуду? — она рассмеялась, ее смех был полон смертельного гнева. — Ты сказал, что я принадлежу тебе всецело, сделка и правило первородства дали тебе власть надо мной. — Немая слезинка скатилась по ее щеке. — Тогда почему ты не остановил их? Почему позволил воспользоваться мной, если я твоя?
Я отшатнулся от нее.
— Так это ранило тебя больше всего? Тот факт, что я позволил отцу попробовать тебя, как это следует по правилам? То, что я повиновался традициям? Тебе стало больно оттого, что я последовал многовековым традициям, тем правилам, которые ты так и не смогла понять?
Боль вспыхнула в моем сознании. Я никогда в своей жизни не говорил так много. Я никогда не тратил время и свои жизненные силы на пререкательства, не пытался понять никого, ничью точку зрения. Это мой мир.
Я ненавидел вопросы и обвинения. Они никогда не останавливались на одном, вопросы тянули за собой вереницу боли и обвинений. Она уже во второй раз заставила меня позабыть все, чему меня так долго учили, все к чему я привык.
Я ненавидел это. Я ненавидел ее за это.
Он продолжила:
— Эти правила не мои, они не касаются меня. Я не твоя собственность, не их игрушка. Я просто открываю тебе глаза, насколько это все неправильно, и прямо сейчас ты подавляешь ту искорку в себе, что говорит, что ты все-таки нормальный.
Я зарычал сквозь стиснутые зубы и шумно выдохнул, затем с яростью схватил седельную сумку и вытряхнул ее содержимое на покрывало.
Болли рванул и встал перед Нилой, обнюхивая все, как будто что-то из этого могло причинить вред девушке, на которую он в недалеком прошлом вел охоту.