Смотря друг другу прямо в глаза, он толкнулся в меня.

Напряженный вскрик покинул мои губы, поскольку боль резанула меня. Я извивалась под ним, пытаясь найти облегчение от щемящей боли, поглощая давление от того, как он наполнял меня.

Я была напугана тем, что он возьмет меня. Напугана его большим размером, уверена, что он не войдет, но дюйм за дюймом он растягивал меня, меня все мое восприятие.

Мое лоно сжималось вокруг него, приветствуя и в то же время, восставая против его вторжения.

Он был идеальным.

Донельзя идеальным.

Наши лбы прижались друг к другу, пока он входил глубже. Как только он полностью вошел в меня, то закрыл глаза и поцеловал меня. Удовольствие сочилось из того места, где мы соединялись — единственного места, где мы были обнажены.

Это было чувственно, непристойно и подходило моей развратной потребности лучше, чем любая другая ситуация.

Я приподнялась, чтобы поцеловать его в ответ, просунув пальцы в его влажные от пота волосы. Его тело пылало, дрожало надо мной, пока я посасывала его язык в моем рту.

Он не остановил меня. Не пытался контролировать меня. Он отдал часть себя, так нежно и сладко, мое сердце треснуло от незнакомой радости.

Я качнула бердами, насаживая себя на его член, в поиске утешения от невыносимого желания взорваться. Мой разум заполнил примитивный инстинкт — сношаться, заявлять права, сводить друг друга с ума, пока мы не взорвемся, и этот жуткий голод будет утолен.

Неукротимость ощущения быть раскрытой, заполненной до краев и так абсолютно взятой, толкнула меня к краю оргазма.

Мои костяшки пальцев побелели, когда я вцепилась в его талию. Мой ум закружило вертиго, когда первый потрясающий оргазм накрыл меня.

Здесь не было стыда или робости.

Мы были выше этого.

Это было первой настоящей вещью, которая произошла за всю мою жизнь.

Мой взгляд вперился в его, я не могла отвести его.

В этот момент он владел мной. Я сделала бы все, что он захотел. И он знал это.

Он качнулся вновь, посылая взрывы фейерверков в мою кровь. Запах нашего желания витал в комнате, обольстительная смесь превратности и правоты.

Мои соски напряглись, когда он вошел в меня вновь, моя грудь пульсировала, отяжелев.