Денежная и историческая важность вещей в этой комнате заставила бы музей плакать горючими слезами.

— Позволь узнать, ну и что мы тут делаем?

Я проследовал к своему столу. Открыв потайное отделение под кипой документов, я достал составленный лично мной документ, о котором не знала ни одна душа. В этой комнате не было камер слежения. Никто не мог пронюхать об этом, прибегая к тайному наблюдению за мной.

Только мы.

Только нам будет известно о том, что мы сделали.

— Подойди ко мне, — проговорил я, властно щелкая пальцами.

Нила сузила глаза.

— Ты опять это делаешь.

— Делаю что?

Она издала щелчок пальцами.

— Обращаешься со мною как со своей зверушкой — как со своей собакой.

Я оперся ладонями о поверхность стола.

— Ты и так моя зверушка. Мне казалось, мы обсудили это ранее.

Она метнулась вперед, обдавая меня мощью загадочного яркого характера в тусклом пространстве моего кабинета. Ее ноги, обутые в золотистые сандалии, решительно ступили на ковер с густым ворсом, останавливаясь непосредственно перед моим рабочим столом. Она слегка склонила голову набок, благодаря этому движению, ее восхитительные волосы скользнули и рассыпались каскадом через ее плечо — абсолютно свободные и блестящие, словно бархатное полуночное небо.

— Забавно, я думала, что мы выяснили для себя, что нас связывает нечто большее.

Мышцы моей спины напряглись.

— С каких это пор, позволь узнать?

Ее губы растянулись в маленькой коварной усмешке, обнажая ее зубы.

— С тех самых, как я заставила тебя кончить. С тех самых, как ты показал, что в тебе есть нечто человеческое. С того момента, как ты сбежал от меня той ночью две недели назад, и это все именно потому, что ты не знаешь что делать и как вести себя с тем, что происходит между нами.

Она подошла ближе.