Очень красивая картина. Каховка вся в электрических огнях. В Каховке уже нашего караула не застал, сняли и подводы разгрузили, охранял уже только немецкий караул.
До Любимовки та же картина ночной езды; въезд в деревню в темноте не нашли, не туда попали, ездили по улицам, все спит, спросить некого; вдоволь наколесив, наконец нашли. Было уже половина первого. Поужинал, лег спать.
Любимовка – большая деревня, две школы, много хороших изб. В Каховке достали пудов пять бензина, смазочные масла, керосин, коломазь.
Ночью и с утра значительный ветер, особенно усилившийся днем, – весь переход от переправы до Любимовки в тучах песчаной пыли, почти песчаная буря. Пыль в глазах, в ушах, за воротником, в карманах – отвратительно.
И все же день великого торжества, день удач: перейден Днепр, переход которого еще накануне был таким спорным. Дальше – немало трудов и опасности, но много зависит от нас самих, а здесь – многое от обстоятельств.
Великий шаг сделан.
В 13 часов смотрел добровольцев каховских, явились еще не все: есть еще мальчики лет по 15, преимущественно в артиллерии, в пехоте же все основательная публика. Но горе – почти нет запасных шинелей; в Каховке захватили их немного, штук 15 у большевиков, да есть у Жебрака, а здесь целый день бегали, даже похожего материала не нашли. Зато нашли довольно много рубашечного защитного материала и заказали спешно шить; что не успеем, увезем кроеное и в материале; поскорее бы одеть в солдатское. Ощущается недостаток белья.
В 14 часов ездил на автомобиле в Каховку с Неводовским и Дроном[198]; побрился, купили булочек в недурной кондитерской, препаршивый обед в клубе, но зато было безалкогольное пиво и сносное красное вино Трубецкого; интендант рыскает по городу, добыл много смазочного масла для оружия, керосину, пакли, тавот для автомобилей, можно теперь держать оружие в порядке все время.
В 16 часов при штабе комиссия насчет денег. Выяснена полная невозможность закупок и вывоза из Малороссии хлеба на север из-за германского соглашения с Радой; деньги решили временно взять, вернуть, если найдут нужным, а нам это жизнь – заплатим жалованье за апрель, а на еду хватит еще месяца на три. Уполномоченным шибко не хотелось расставаться с деньгами, да нам они очень необходимы.
В городе жители рассказывали о двух красногвардейцах Приднепровского партизанского отряда (разгромленного нашей конницей вчера) – они, очевидно, раньше отбились, не зная об участи своих, о занятии нами Каховки – явились искать свой штаб, расспрашивая жителей, не находя его на прежнем месте. Проходящие офицеры увидели эту картину, арестовали их в полном вооружении, по дороге с ними покончили (так до отряда и не добрались). Здорово насолили кругом большевики, все время приезжают хуторяне и крестьяне окрестностей даже верст из-за 40 с севера и юга, ища защиты, но что делать – наши лошади измучены, нужны целые экспедиции, а ехать дальше 20 верст – не в состоянии, не наша задача, нельзя задерживать свой путь частными, хотя бы и очень человеколюбивыми задачами. Интересно отметить, по рассказам жителей, тот панический страх, который мы внушаем большевикам, – жалуются, что их бьют, как зайцев. Довольно смело сопротивлялись немцам; но в ночь на 28-е, когда узнали о нашем прибытии, у них была паника и решили немедленно бежать. Немцы еще пощадят, а от нас нет пощады. Вчера приходили жители – отцы добровольцев, многие старались отговорить, иные же не препятствовали. Один сам привел своих двух сыновей: «Я служил, пусть и они послужат патриотическому делу».
Богатый край, всего сколько угодно, нет только сахару. Хлеб все время белый или полубелый. Чуть не весь отряд перешел на рыбный стол. Вчера чудных рыб прислали и нам замостцы.
Решил учредить форменный суд – подал мысль Жебрак и дал законное основание. Необходима покрепче узда для наших буйных. Помяло двух мортирщиков телегой. Одному сломало руку. Дано пособие, эвакуирован в Берислав.
В 11 был назначен парад, но конница заболталась между улицами, и парад построился только в 11.40. 2-я рота, оба эскадрона, взвод конно-горный; знамя 2-го полка Балтийской дивизии – Андреевский флаг[199] красиво развевался на ветру.
Роздал два Георгиевских креста и шесть медалей за дела с большевиками. После маленький церемониал.
В 3 собралась опять комиссия о деньгах; написала протокол, выдала на ликвидацию 220 тысяч рублей наличными и 400 тысяч рублей по текущему счету. Себе взяли 600 тысяч рублей. Протокол подписали, обменялись расписками и разошлись.
Было несколько самочинных арестов, большинство отпущено – следующий раз буду отдавать под суд. Приказал предупредить последний раз в приказе. При отводе к нам один из евреев бежал и был пристрелен. Самоуправство, но все данные, что это великий мерзавец, однако все евреи за него горой. Все они теперь невинные. Свидетельские показания не-евреев и двух из пострадавших были убийственны. В конце концов ему поделом, но офицеров от таких самоуправств придется отучить.
К немцам в Берислав пришли пополнения, примерно батальон, артиллерия, много пулеметов. Как будто стали и к нам не столь благосклонны.
Пора, пора уходить…