— Роза, постой?! Да постой же ты! — вцепился мне в локоть, вдруг резко потянув на себя.

— До отправления поезда осталось пять минут. Провожающие, просьба освободить вагоны.

Кажется, в этот миг мы оба поняли, что у нас осталось ВСЕГО ПЯТЬ МИНУТ!

— Прости меня, Роза. Я снова тебя подвел, — он усадил меня на нижнюю полку пустого купе, прижимаясь так сильно, что захрустели ребра.

— Ты тоже меня прости. Всё так глупо вышло… Я не хотела с ним танцевать… Я… я…

— Ш-ш-ш. Азат разыскал меня сегодня утром и все рассказал. Знаю, ты не причем. Да и… Дело ведь не в тебе. — Митя печально улыбнулся. — Я просто понял, что не смогу тебе ничего этого дать. Все, что тебе светило рядом со мной — крошечная комната в общежитии. А ты, Роза Пчелкина, заслуживаешь лучшего! — не позволяя опомниться, горячие губы обрушились на мое лицо, лаская каждый миллиметр влажной кожи.

Он целовал мои глаза, щеки, рот, кончик носа, утопив пальцы в растрепанных волосах.

— Роза, Розочка… — шептал Митя, пробуя на вкус мое имя с самыми разными интонациями.

— Пожалуйста, не уезжай!

Усадив на колени, любимый принялся укачивать меня, как маленького несмышлёного ребенка. Его грудная клетка при этом ходила ходуном, дыхание стало тяжелым и прерывистым.

— Поверь, это лучшее, что я могу для тебя сделать. — Слегка отстранившись, он внимательно посмотрел мне в глаза, кончиками пальцев протирая слезы.

— Ты меня бросаешь, Воинов.

— Я тебя спасаю, Роза Пчелкина. Со временем ты скажешь мне за это «спасибо».

— До отправления поезда осталось две минуты. Провожающие, просьба освободить вагоны. До отправления поезда осталось…

— Я тебя дождусь! — обвила шею парня руками, собственнически прижимая к груди. — Дождусь, слышишь?! Но я уже безумно скучаю. А еще мне так больно, будто вот-вот отрежут какую-то важную часть тела, — улыбнулась, сквозь слезы. — Я люблю тебя, Митя. И с твоего позволения, буду любить всю жизнь. Пожалуйста, позволь мне тебя дождаться?!

Мой Воин открыл рот, но снова его закрыл. Кровь багровыми пятнами прилила к впалым мертвецки бледным щекам. Митя зажмурился, впившись дрожащими пальцами мне в подбородок. Видела, он борется с собой из последних сил.

— Правда, дождешься?! — прошептал, наконец, задыхаясь.

Крохотный огонек надежды подтопил айсберги на дне его сумасшедше красивых глаз.

— Обижаешь, Воинов! — вдохнула мужской запах, уносясь в водоворот сладких грез. — Возвращайся, скорее — теперь у меня есть, о чем мечтать по ночам… — я медленно провела ладонью по его крепкой груди.

Митя заскрежетал зубами, а потом набросился на меня, поцеловав так страстно и глубоко, будто хочет съесть. Поясница покрылась мурашками, ноги превратились в желе. Мы целовались и шептали признания, смеялись и плакали, закрывали глаза и видели сердцем, отгородившись от всего мира на нижней полке плацкартного вагона «Москва-Омск».