Я снова поворачиваю ключ и на этот раз двигатель заводится. Меня переполняет чувство радости. Я жму на газ несколько раз, и вот двигатель взревел и из выхлопной трубы вылетело небольшое облако дыма.
Теперь у меня наконец появился шанс на победу.
Я берусь за тяжелый руль и отвожу байк назад на несколько шагов; он так тяжел, что мне это едва удается. Я снова поворачиваю руль, подаю совсем немного газа и мотоцикл мчит вниз с крутой горы, все еще покрытый снегом и ветками.
Дорога всего метрах в тридцати от меня, а лететь вниз с горы по лесу очень опасно. Мотоцикл скользит и кренится, и, даже нажимая на тормоз, я не могу полностью контролировать его. Это больше похоже на управляемое скольжение. Я проскакиваю между деревьями, едва не попадая в них, трясусь, проезжая по ямам в земле и то и дело врезаюсь в камни. Я молюсь, чтобы шина не прокололась.
Примерно через полминуты самой жесткой и неровной езды, какую только можно представить, мотоцикл, наконец, слетает с земли на твердую дорогу с характерным стуком. Я поворачиваю и поддаю газу, и мотоцикл откликается и летит вниз по асфальтированной горной дороге. Я разгоняюсь.
Я прибавляю еще скорости, мотор ревет, ветер бьет в шлем. Мне очень холодно, холодней чем когда-либо, и я крайне рада перчаткам и куртке. Не знаю, что бы я вообще делала без них.
И все же слишком быстро я ехать не могу. Горная дорога то и дело резко поворачивает, а обочин у нее нет – не впишись я в поворот, полечу десятки метров вниз со скалы. Я еду на полной скорости, но перед поворотами мне приходится притормаживать.
Здорово снова вести мотоцикл – я уже успела забыть, какое это пьянящее чувство свободы. Моя новая крутка хлопает на ветру как сумасшедшая. Я опускаю забрало и яркий блеск заснеженного пейзажа становится приглушенно серым.
Мое главное преимущество перед охотниками за головами заключается в том, что я лучше, чем кто-либо другой, знаю эти дороги. Я приезжала сюда с самого детства, а потому знаю наизусть каждый поворот, знаю, какая дорога крутая, знаю места, где можно срезать, о которых они не имеют представления. Они на
А еще я уверена, что знаю, куда они направляются. Если ты хочешь снова выехать на шоссе – что они, конечно, хотят – то к нему существует только один путь из этих гор и это трасса 23, ведущая на восток. А если они направляются в город, то им в любом случае придется пересечь Гудзон по мосту Рипа Ван Винкля. Это единственный путь отсюда. И я собираюсь покончить с ними там.
Я уже приноровилась к байку и набрала неплохую скорость, достаточную, чтобы услышать, что звук их моторов становится громче. Воодушевившись, я разгоняю мотоцикл быстрее, чем следует: посмотрев на спидометр я вижу отметку 95. Я знаю, что это безрассудно, ведь чтобы пройти эти крутые повороты, мне нужно сбрасывать скорость до 20 км/ч, если я не хочу вылететь с дороги. Поэтому я торможу перед каждым поворотом, а после него разгоняюсь вновь. Наконец, я продвигаюсь достаточно, чтобы разглядеть в километре от себя бампер одной из их машин, тут же вновь пропавший за поворотом. Это внушает надежду. Я догоню их – или умру, пытаясь.
Я снова поворачиваю, сбавив скорость, и уже готовлюсь снова набрать ее, когда вдруг чуть не влетаю в человека, стояшего на дороге прямо напротив меня. Он появился из ниоткуда и уже слишком поздно, чтобы я успела отреагировать.
Я лечу прямо на него и у меня просто нет другого выбора, как вдавить тормоза. К счастью, я ехала недостаточно быстро, но мотоцикл все же скользит по снегу и никак не может снова обрести сцепление с дорогой. Меня дважды поворачивает на 360 градусов и наконец останавливает, когда мотоцикл врезается в гранитную скалу.
Мне повезло. Разверни меня в другую сторону, я бы уже летела с обрыва.
Все произошло настолько быстро, что я в шоке. Я сижу на мотоцикле, держась за руль, и поворачиваюсь посмотреть на дорогу. Моя первая мысль о том, что этот человек – охотник за головами, которого поставили здесь специально, чтобы устроить мне аварию. Одним быстрым движением я бросаю руль и выхватываю пистолет, нацелившись прямо на человека, который все еще стоит на том же месте примерно в шести метрах от меня. Я снимаю пистолет с предохранителя и отвожу затвор – в точности, как папа показывал мне много раз на полигоне. Я целюсь ему прямо в сердце, а не в голову, так, что если промахнусь, я все же куда-нибудь попаду.
Мои руки трясутся, даже несмотря на перчатки, и я понимаю, что боюсь нажимать на курок. До сих пор я еще никого не убивала.
Человек внезапно поднимает руки над головой и делает несколько шагов по направлению ко мне.
– Не стреляй! – кричит он.
– Стой, где стоишь! – кричу я в ответ, все еще не совсем готовая выстрелить в него.
Он послушно останавливается.