– Ой, не будь дитем, Иване!

Спрятав монеты подальше, скоморох, вскочив на подставленную Оглоблей спину, ловко перебрался через плетень. В избе, за деревьями, теплилась в оконце свеча. Видно, еще не спали.

Оставшиеся у плетня присели на корточки и приготовились ждать. Мероприятие весьма тоскливое – Раничев привалился спиной к плетню и закрыл глаза. В саду забрехал пес, и лай его беспорядочно подхватили все собаки округи, что было не очень-то на руку скоморохам.

– Вот, блин, Фима, – недовольно забурчал Раничев. – Ну не мог без шума пройти.

В этот момент за его спиной сухо треснула ветка. Все вздрогнули. Салим вытащил из-за пазухи узкий кинжал, посетовав на то, что воевода так и не вернул самострел.

– Хорошая вещь была, – сожалея, прошептал он. – Надежная.

– Ничего, обойдемся и без самострела! – Раничев быстро вскочил на ноги и затаился напротив того места, где слышался треск. – Онфим! – тихо позвал он. – Как покажется кто, бей кулаком по башке!

– Может, кинжалом лучше?

– Не надо кинжалом, – так же тихо возразили из-за плетня. – То я, Ефим.

– Чего, нет дома?

– Не про то я. – Голова скомороха показалась над плетнем. – Предупредить забыл, ежели увидите гонцов – что хотите делайте, но задержите, пока я не выйду. А лучше, конечно…

– Понятно, – усмехнулся Салим. – Не малые дети, сделаем. – Он провел пальцем по лезвию кинжала и хищно улыбнулся.

Ефим снова исчез в саду за плетнем, а Раничев искоса посмотрел на темный силуэт отрока. Сплюнул – «не малые дети». Да уж такой зарежет, недорого возьмет, несмотря на юный возраст. Сколько ему сейчас? Лет тринадцать? Пятнадцать? Или – чуть больше? Взрослели в этом мире рано. Это у нас до восемнадцати лет детьми считаются с полной родительской за них ответственностью, здесь не так, совсем не так, лет с двенадцати уже взрослый и отвечает за себя сам перед родом, перед семьей своей, перед обществом. Вот и Салим… Ох, потрясти б его хорошенько, чувствовалось – много чего знает парень такого, что и ему, Раничеву, знать бы не помешало. Умен отрок, хитер, словно лис, увертлив, поди потряси такого.

Салим вдруг подобрался ближе, задышал в шею, шепнул:

– Как думаешь – будет гонец?

– Обязательно, – ответил Иван и на свои мысли. – Если не дурак наместник – обязательно предупредит всю воротную стражу. А он не дурак, по всему видно. Узнал уже, наверное, что нет нас ни в одной корчме.

Отрок неожиданно хохотнул:

– Игнатку еще раз протрясут, ну там, у реки, в хижине.

– И поделом, – шепотом поддержал его обычно неразговорчивый Онфим Оглобля. – Будет знать, как от нас долю утаивать.

Раничев не удержался от ехидного вопроса: