— Значит, другого кого с товаром пошлем.

— Кого?

— Да Вестима. Он ведь сватается. Отдадим за него Ярушку, будет он нам зять, родич. Пусть с нашим и со своим товаром едет в Корсунь. Он торговец знатный — дороги ему ведомы, торги знаемы, еще получше тебя, сокол мой, управится.

Велем эту мысль одобрил, и с этого часа Вестмар мог считать свое сватовство принятым, хотя еще не знал об этом. Но как бы хорош и выгоден ни был жених, никто не стал бы приневоливать к замужеству старшую дочь старшего рода, и окончательное решение Домагость оставил за Яромилой. Давно не девочка и мать подрастающего сына, она могла распоряжаться своей судьбой. Но прежде, что понятно, она побывала у белого камня и спросила совета у Матерей Земли — раскинула платок с вышитыми знаками, бросала золотое кольцо, следя, куда оно покатится. А вернувшись домой, объявила о своем решении.

— Я согласна на обручение с Вестмаром, — улыбаясь своим мыслям, сказала она. — И огонь в вышине загорится.

Домагость обрадовался и назначил день. Что за огонь в вышине имеет в виду рожденная им жрица Лады, он даже не пытался спрашивать — у них с богиней свои дела. Милорада тоже не возражала, но наблюдала за дочерью с тайным беспокойством. Яромила вернулась от белого камня какая-то не такая. Само известие о том, что Вестмар Лис сватается к ней, ее не слишком взволновало, но после гадания в ней что-то изменилось. Она держалась спокойно, но мать видела, что ее старшая дочь полна скрытого воодушевления, трепета, а в глазах ее горят надежда и решимость. Умная женщина и старшая жрица Макоши, Милорада понимала, что не возможность брака с таким почтенным женихом, как Вестмар, зажгла огонь в бывшей Деве Альдоге. Но что же тогда? Может, богиня дала ей доброе пророчество о судьбе будущих детей? Так ведь еще перед рождением Огнебожа было обещано, что его потомство будет править племенами. Чего же больше?

Огонь в вышине… Милорада оглянулась в сторону Дивинца, на вершине которого привыкла видеть пламя в важных случаях. В уме бродила смутная мысль, ускользающее воспоминание… Но чего уж хлопотать — Яромила явно знала, что делала, и скоро о том же узнают все.

Начался уже месяц березень, небо прояснилось, от солнечных лучей веяло летним теплом. Кругом текли ручьи, и пройти свободно можно было только на рассвете, пока не растопило снова лед, схваченный ночным морозцем, а иначе кругом была сплошная грязная вода, перемешанная с осевшим за зиму навозом. Лед на Волхове сначала посерел, потом почернел, подмок, подтаял возле берега, а потом поплыл. На Ладожке лед держался дольше, но вот вскрылась и она. Река поднялась, деревья стояли по колено в воде. Ладожане пристально следили за ледоходом — бывало так, что идущие льды запирали устье, и тогда течение оборачивалось вспять и происходило большое наводнение. Те, чьи дома были расположены в наиболее низких местах, круглые сутки стерегли грозного батюшку-Волхова, следя, не придется ли спешно спасать домочадцев и пожитки.

Но вот река благополучно освободилась ото льда, и Вестмар собрался в путь. Перед отъездом должно было состояться обручение. Со свадьбой, как его сразу предупредили, придется ждать не менее чем до Купалы, а значит, до его возвращения и до осени — для зачатия детей столь знатного рода предпочтительна темная половина года, когда в нерожденных входят духи предков, чтобы вернуться в Явь.

Серый снег обратился в воду, ручьи неслись к мутному поднявшемуся Волхову, а яркое солнце уже сушило грязь. Набухали почки, а между ними на черных ветвях, будто снизки из прозрачного белого стекла, висели крупные капли влаги от весеннего дождя. Иногда еще принимался идти снег — Марена оглядывалась, медленно отступая из земного мира. Но поделать ничего не могла: богиня Леля вновь родилась и с каждым днем набирала силу.

Над лесами вдали висели облака дыма от палов — земледельцы сжигали вырубленные в месяц сечен делянки, вся Ладога пропиталась привычным в весеннюю пору запахом гари. Иной раз душный дым с ближних палов заволакивал ее так густо, что не только другой берег Волхова пропадал в сером мареве — шагов за двадцать ничего не было видно, и любая тропа казалась прямой дорогой на Тот Свет.

И когда однажды вечером из густой серой пелены над Волховом появился корабль, его не заметил никто. Огонь не горел на вершине Дивинца — да и кто его разглядел бы в дыму, — люди не бежали к мысу над устьем Ладожки с криками, да и само судно шло почти бесшумно, как истинный корабль мертвецов из древних северных сказаний. Было уже почти темно, однако деревянный морской змей выбирал путь уверенно и точно.

Ладога в этот вечер могла показаться пустой: все лучшие люди собрались у Домагостя. Воевода накрыл столы и наварил пива в честь долгожданного обручения своей старшей дочери.

В просторной избе было не протолкнуться: пожаловала вся родня, мужская и женская, собрались все старейшины с женами, чтобы быть свидетелями того, как старшая дочь старшего рода отдаст свою руку достойному мужу. Сегодня предстояло объявить все условия заключаемого между родами договора и назвать срок свадьбы. Горело много огней, все лавки у стола были заняты, везде виднелись раскрасневшиеся, улыбающиеся, загодя хмельные лица, бороды мужчин, нарядные рогатые уборы женщин. Вестмар, одетый в лучшее платье, отделанное шелком, с тщательно расчесанными волосами и бородой, сидел на почетном месте в окружении племянника и самых достойных мужей своей дружины и изо всех сил старался сохранять невозмутимость, но видно было, что он смущен. Почти в сорок лет он женился в первый раз, да еще так далеко от дома, по чужим обычаям. И все же, несмотря на смущение, вид у него был довольный. Яромила с самого начала поразила его своей красотой, и он был очень рад, что обстоятельства дали ему возможность посвататься к ней. Не каждому повезет взять такую красавицу, хорошего рода, с богатым приданым и влиятельной, полезной родней! Вестмар хорошо знал, что такое вик Альдейгья — еще несколько лет, и Яромила будет не менее выгодной женой, чем дочь иного конунга.

Невеста пока еще не выходила, и женщины пели:

Наконец дверь из «бабьего кута» распахнулась и две женщины — Милорада и ее сестра Велерада — привели невесту. Собравшиеся встретили ее бурей восхищенных и радостных криков, и Вестмар невольно крякнул — сегодня она превосходила все ожидания. Ее волосы цвета червонного золота были заплетены в две косы с красными шелковыми лентами, спускавшимися на высокую грудь, исподку из тонкого беленого льна украшала особенно искусная и богатая вышивка, а верхница, отделанная красным шелком с золотым шитьем, окружала сиянием фигуру невесты — по-женски зрелую и привлекательную, но по-молодому стройную и легкую, с красным поясом, подчеркивающим тонкую талию. По четыре серебряных кольца, вплетенных в косы по сторонам головы, серебряные браслеты на правой руке и один золотой, греческой работы, на левой — это Велем подарил сестре к будущей свадьбе, несколько перстней, из них тоже один золотой, ожерелья из разноцветных бус в три ряда — сам убор невесты мог стать отличным приданым и по стоимости равнялся крепкому хозяйству со скотиной и челядью.

— пели женщины, в то время как Остряна, тоже нарядно одетая, плясала посередине, воздавая честь своему свекру.

И любой в этом доме признал бы, что редко когда восхваления невесты бывали так справедливы. В свадебном наряде мало какая девушка не покажется красивой, но Яромила с ее точеным лицом, изящно изогнутыми бровями, из-под которых глаза сияли голубыми звездами, с двумя косами, будто молнии, казалась достойной невестой для любого из богов. Ее сын Огнебож, мальчик на четвертом году, которого Молчана держала на руках, одетый в красную рубашечку, с белыми волосиками, выглядел ясной звездочкой рядом с Солнечной Девой.

Велерада держала на вышитом рушнике особый обручальный каравай, которым невеста должна одарить жениха в обмен на кольцо. Было перечислено ее приданое, назван выкуп, который Вестмар передаст родным невесты, а также то, что преподнесет в качестве свадебного дара ей самой. Сроком свадьбы была названа осень после возвращения жениха из Корсуня; если же он не вернется к этому сроку, ей надлежало ждать еще год или до тех пор, пока не будет получено подтвержденное надежными свидетельствами известие о его смерти. Все было готово к рукобитью. Велерада поднесла хлеб, Вестмар положил на него руку, сверху положил свою Домагость, и Милорада уже готовилась обвязать их рушником — сразу после того, как Яромила присоединит свою ладонь к рукам жениха и отца.

Невеста протянула руку… и почему-то застыла, не донеся ее до священного хлеба. В общем шуме никто не услышал, как открылась дверь из сеней. В тесноте, где все взгляды были прикованы к будущей паре, никто не заметил, как в избу вошел еще один человек. Никто, кроме невесты. Яромила стояла лицом к двери и подняла глаза в тот самый миг, как запоздалый гость шагнул через порог — будто ждала и знала, что он придет.