А наставникам неужто так уж нравилось изгаляться над учениками? Иначе с чего они гоняли мальчишек до изнеможения? Неужели за столько-то лет отроки и без этого издевательства не выучились бы всему потребному? Не они ведь первые.
Но все это было вчера, да что там – еще сегодня утром. До этого Рубежа, переступив который, Ефим Одинец и оказался в странном отуплении, пытаясь понять и осознать нового себя…
Много позже они все вспомнят и переоценят то, что привело их к этому первому рубежу и помогло преодолеть его. Вспомнят, чтобы взглянуть на себя самих тогдашних по-новому.
Все они еще недавно даже и не подозревали о том, что этот рубеж – До и После – вообще существует. И именно он сейчас разделил всех на воинов и тех, кто ими уже никогда не станет. Рубеж, который надо преодолеть, чтобы суметь идти дальше. Сколько еще будет в жизни таких рубежей, никто сказать не сможет, но этот – первый и значит – главный. Кто его перешагнет, назад уже не вернется и не отступится от последующих, так и будет рваться вперед. И даже если тело по старческой немощи, болезни или ранению отступит, уже не в силах двигаться, то душа воина так и останется там, у того из бесчисленных рубежей, который окажется для него последним. Но вот этот первый не забудется – тот, откуда и начинается Путь Воина.
Глава 4
Десятник Игнат. Наставник
Игнат стянул кольчугу и насквозь пропотевший поддоспешник, уселся под дерево и оттуда с интересом наблюдал за метаниями Одинца. Парень, хоть в целом и верно, но очень уж суматошно наводил в лагере порядок. То, как и следовало старшому, раздавал мальцам приказы, заставляя всех двигаться, то вдруг хватался сам за совершенно пустяковое дело. Наблюдать за этим со стороны опытному десятнику было забавно, но и вмешиваться он не намеревался. Пусть пока сам справляется.
Вот когда возвращались коноводы, он встревожился не на шутку, ибо для появления Луки с боровиками было слишком рано, они разве только-только из хутора вышли. Со стороны леса Игнат своих пока что не ждал, и у него отлегло от сердца, когда он увидел мальцов с конями.
И опять Одинец не подвел, все правильно сделал, в драку не полез и Краса на место поставил. А когда весь десяток на его стороне, серьезной драки все одно не получилось бы – растащили бы. Но и оставлять парня в обиде тоже нельзя, потому наставник и сказал свое слово. Ну, заносчив Крас, ну, поглупее Одинца того же, зато наездник от бога, да и не дело позволять молодым меж собой собачиться, особенно пока еще непонятно, чем закончится их выходка.
И все же этим мальцам полегче приходилось, хоть и гоняли их Лука с Рябым, да и сам Игнат спуску не давал. Вот в его время…
Старый Гребень был мастером на выдумки, и все они для воинских учеников оборачивались лужами пота. Как только не кляли старого воина мальчишки, каких только мучений не желали ему шепотком, а вот прошли годы, и выяснилось, что лучшие десятники вышли из-под его руки. И пока жив был старый воин, из каждого похода они приходили с поклоном и дорогим подарком к тому, кто подвергал их в отрочестве стольким мукам и выучил стольким премудростям. И самой главной – как другими в бою распорядиться, чтобы и их не сгубить без пользы, и дело сделать.
В первый же месяц занятий придумал Гребень забаву – назначать одного из учеников старшим на время вместо себя. С полными правами десятника. Когда он об этом объявил, отроки холодным потом облились: даже самые недогадливые из них уже понимали, что вроде и интересно ощутить себя начальным человеком, только вот что потребует взамен то начальствование? Не для развлечения же старый воин себя в подчинение мальчишке ставил и наравне с прочими выполнял приказы временного десятника?
Так и вышло… Игнату первому тогда досталось командовать. В десятниках он пробыл всего ничего – один короткий вечер, пока ученики подбегали рысью к реке, где собирались встать на ночь, и пока там устраивались. Вроде, казалось, все как положено сделал: и костры запалили, где надо, и место верно выбрал. Гребень слова не сказал за все время, взглядом не упрекнул. Со спокойной душой улегся тогда Игнат спать, последним, как и положено начальному человеку. Едва глаза прикрыл, а над ухом Гребень, что тот ворон каркнул:
– Подъем! Становись! Сапоги не надевать!
И дождавшись, когда ученики, осоловевшие от короткого сна, кое-как построятся, принялся за объяснения:
– Выспаться успеете, это не главное. А что главное для воина? Может, скажет кто?
Строй настороженно молчал. Поди, угадай, чего там у него главное. По его речам, так и навоз для воина не последнее дело. Да и не стал бы опытный ратник просто из баловства среди ночи поднимать, значит, была на то причина.
– Соплякам ум обычно через зад березой вколачивают, но вы ученики воинские, вам такое невместно, а потому по-своему вас поучу.
Гребень помолчал, оглядывая строй, и продолжил:
– Какую оплошность допустил сегодня воинский ученик Игнат? Кто скажет?