Чернота отступала под напором зарницы. Огонь утра вспышкой загорелся на востоке и понемногу занимал небосклон. Он прокладывал себе дорогу к чертогу будущих сумерек, точно властный муж быстро направлялся в будуар молодой жены. Он знал, что там его ждала страсть новой ночи и рождение призрачных звёзд.

Теперь я сожалела, что вышла на крыльцо своего двухэтажного дома, а не вылезла на крышу. На ней можно было не только насладиться красотой появления дня, но и на короткое время проникнуться чувством свободы, безвременья и безответственности.

Бывают моменты, когда кажется, что окружающий мир слишком близко подобрался к дому, въелся в стены, потолок, рабочее место. Бытовая суета давила на меня, раздирала на части. Я находилась в постоянной круговерти историй, лиц, повествований, тщательно записанных и присланных мне заказчиками в качестве видеороликов для создания сюжетов табличек на исторические темы.

Хотя, кому расскажи, не поверят, что, живя в доме на окраине небольшого посёлка возле самого леса, можно испытывать усталость от динамичности и водоворота сменяющихся событий. Но это так – я устала и желала уехать далеко от здешних мест, побыть наедине со своими мыслями, мечтами, книгами, рисунками. Может даже элементарно выспаться, ведь последние два года работала, словно заведенная машина.

Но у меня заказ, и он важен, чтобы, получив деньги, условиться с Виртом о небольшом отпуске. К тому же, я хотела прояснить ещё один вопрос, точнее предположение, догадку… В общем, сама не знала, как назвать то, о чём собиралась поговорить, но это напрямую касалось недавнего нашего с ним разговора под «настоечку от переутомления» моего собственного приготовления.

Вирт Вольный – друг, сосед и работодатель. С трёх лет Вирт путешествовал по разным странам вместе с родителями. Они, будучи магами искусства – Эрганами, прививали ребенку знание заклинаний и любовь к художественному ремеслу. Кочевая жизнь помогла Вирту не только увидеть мир, но и создать собственное впечатление о нём. Именно то самое мировоззрение и отражалось в эскизах, работах, дизайне интерьеров, что выходили из-под стилуса Вирта и красовались на экране плеерона. Похоже, многие разделяли его видение жизни, раз поток заказов не иссыхал.

Сосед славился на всю страну увязкой репликационных форм скульптуры с нынешними течениями в искусстве. В какой-то момент его наброски стали востребованными настолько, что приобрели статус специфического направления, которое так и назвали: Виртурианским.

Мой отец был сильным Эрганом, а я – не то и не сё. Скорее я чувствовала в себе некую магическую струю эрганики, очень тонкую, иногда пересыхающую и не грозящую перерасти в поток магической силы, как положено, с малых лет. Папа не показывал вида, но я чувствовала, что он смерился с таким положением вещей и признал: его дочь не из тех, кто в состоянии увековечить свое имя, совершив прорыв в ремесле. Не говоря уже о революции в узком направлении искусства, которое выбрала и сделала профессией.

Я овладела только несколькими практиками, и все они относились к резке по глине. Обычный середнячок, чего с меня взять? Моё существование – непрерывное противостояние себе, без победителей и побеждённых, с царящей ленью и романтикой. Это стало стилем жизни, от которого трудно отказаться. Сосед перевернул моё бытующее кредо, и вот уже несколько лет противостоять приходилось желанию поспать и помечтать, глядя на занимающийся рассвет или угасающий день.

Хм, «дружок»… Вот подумала и самой смешно стало. Каким же может быть дружком взрослый мужчина двадцати семи лет отроду для семнадцатилетней девицы, коей я являлась? Вот именно – никаким. Ладно, заменю наставником… Нет, тоже не подходит.

Опекун! Самое оно для Вирта.

М-да-а-а, опекал он меня чересчур рьяно. Буквально шагу не давал ступить, но я не в обиде. Вирт – талантливый маг и художник, в отличие от меня. Вообще не понятно, каким боком я стала частью его творчества, но такова реальность, и отказываться от неё не собиралась.

Нашему тесному сотрудничеству с Виртом около четырех лет. Началось оно с абсолютно счастливого семейного эпизода. Отец выгодно женился. Её зовут Мэр Лесная из клана Лесных. Она – оборотень, нравится папе. Они приглашали меня поехать с ними в их замок, но я отказалась. Причин тому существовало много, и все веские, так, по крайней мере, я пыталась объяснить отцу. На самом же деле просто не хотела уезжать из тихого места, которое считала своим домом, малой родиной. Здесь всё дышало воспоминаниями о маме. Я нуждалась в ней, пусть она стала энергией, силой, ушла в пространство магии, как все урождённые бириты. Было ещё что-то, удерживающее меня на этом месте. Мне казалось: я получу некий знак и только тогда уеду из этих мест.

Видя моё сопротивление переезду, папа отправился к соседу, Вирту, и долго о чем-то с ним разговаривал. Я стремилась подслушать, стоя у широких резных дверей дома Вольного, улизнув из-под пристального взора мачехи. Наплела ей с три короба, прошмыгнула к соседским дверям и… ничего не узнала. Пришлось возвращаться, ждать папу.

Когда отец вошел в дом, между нами состоялся разговор. Его исход меня радовал – я оставалась под присмотром Вирта и на папином попечении. Сосед согласился, что обеспечение для такой девушки, как я, вещь необходимая, и тут же сделал предложение отцу на моё участие в первом его крупном проекте по реставрации одного ветхого дома. Так, собственно, всё и закрутилось.

На следующий день молодожены отбыли, а Вирт нагрузил меня работой, явившись с эскизом глиняной таблички в стиле древних биритов. Сосед объяснил, что получил подряд и ему нужны глиняные таблички с изображением события из Трудных времен для чистовой отделки. Хозяевам виделось что-то необычное, цивилизованное, но без подражательства современному дизайну.

Я хорошо помню тот проект, ведь для меня он стал первым. По задумке Вирта, внутреннее убранство помещений должно было отделываться камнем, и лишь одна стена в кабинете хозяина полностью выкладывалась глиняными табличками с рассказом о днях Сурового Противостояния и обретении суверенитета.

Житие биритов, зарисовки из Трудных времен и Противостояния – всегда модно и патриотично. Отчасти это заслуга Вирта, ведь он стал открыто применять и культивировать напоминание об ошибках древности и давал возможность привнести в обычную жизнь немного истории, пусть крохотной, семейной, но вплетенной в общее полотно времён.

Бириты – это первые чародеи, рождённые на Джакке. Легенда умалчивает, каким образом произошел генезис, мутация или превращение некоторых людей в магов и как попали на планету древние камни, заряженные волшебством. Достоверно известно одно: сила выбрала джаккайцев, доверилась, пропитала их изнутри, соединившись с кровью, текущей по жилам. Дала возможность касаться её неисчерпаемого пространства.

Тот, кто родился биритом, в семье биритов считался урождённым и носил фамилию, начинающуюся с буквы «Р» – общего символа, которому поклонялись древние маги. Других магия выбирала сама. Их назвали одарёнными. Сила – затейница, и куда она качнёт свои качели, чтобы посвятить кого-то в чародеи, предположить трудно. В семьях урождённых могли появиться люди без Дара, а среди людей – появиться малыш с магической силой.