— Э-э… нет-нет. К примеру, и уважаемый Гордиян однажды может быть однажды избран в ежегодных выборах. Мы не особо любим власть и великую ответственность, Охотник. Там во власти… неуютно и неспокойно. Пропадают сон и аппетит, исчезает свободное личное время, зато обостряются все старые болячки, а за ними появляются новые…

— Наставление — хрипло рассмеялся Гордиян — Говори прямо — приказ! Это приказ четверки главных! И ты был первым, кто высказался за запрет! А так… все сказанное — чистая правда, Охотник. Любой может претендовать на выбор в правление. Но кому это надо? Ради чего? Слушать стариковское ворчание? Да этим я и перед зеркалом у себя в комнатенке могу заняться…

— Ясно…

— И ты тоже много из себя не строй! Пусть молодой, пусть деловитый, пусть свое урвать умеешь и других стараешься не обидеть… но…

— Но?

— Но бессмертным тебя это не сделает! Не вздумай вообразить себя главным доброхотом или там спасителем с семью жизнями в запасе!

— И не собирался — ответил я, не скрывая удивления от этого внезапного словесного взрыва.

— Тем лучше! И не серчай на мое стариковское бухтение. Просто повидал я и там дома, и в крестах, и здесь уже в снегах похожих на тебя людей. Все кончили одинаково — гибель! А почему? Потому что слишком далеко отползли от теплой серой массы. Учти!

— Не отрываться от коллектива?

— Не становиться слишком заметным. На большую шишку — большие планы! И большие невзгоды! — возразил Гордиян — А теперь к делу… они тебя сюда не просто так привезли. Просто они… расскажут конечно, в чем суть да дело, но случится это еще нескоро. Дай им волю — три дня вокруг да около ходить будут.

— Гордиян! — ахнул Панасий.

— Оставь его — рыкнул старец в белом — Он правильно говорит. Порой наши традиции становятся главной помехой… а не благом… Мы могли все обговорить куда быстрее… а ты все птичкой певчей разливаешься!

— Надо с уважением и осторожно…

— Уважение — обсказать прямо как дело обстоит! Перечислить все причины. Упомянуть награду. А дальше ему уже самому решать!

— Меня этот вариант полностью устраивает — успел я вставить свои пять копеек мнения.

— Вот! — двумя раскрытыми ладонями указал на меня старец и тут же провел себе пальцами по прикрытым глазам — Он понимает! Не забывай, Панасий — мы уже старики. Жуем больше, чем глотаем! Болтовни от нас больше, чем дела! Потому и сидим тут у основания скалы и с тоской вверх поглядываем, да запреты дурные накладываем!

— Мы делаем много! Убежище живо!

— И только! Ага… а сейчас ты скажешь — мы твердо шагаем по верному пути.

— Мы твердо шагаем по верн… ох… — вздрогнув как от пощечины, Панасий закашлялся и с трудом выдавил — Я настолько предсказуем?

— Мы настолько долго шагаем по до нас проложенной колее — тяжко вздохнул старец — Мы просто живем…