– Поесть самое время.

– Хорошо, но мы пойдем не сразу ко мне, я ведь не показывал тебе стену почета?

– Нет, а зачем? – растерянно спросил Оливер.

– Сегодня это важно, – уклончиво ответил Симон, но связался с секретаршей: – Моника, раздобудь, пожалуйста, пару сэндвичей для меня и Оливера, мы будем через десять минут.

– Кофе тоже добыть? – уточнила Моника весело.

– Нет, его мы уже добыли, – ответил Симон, салютуя стаканчиком, словно Моника – та самая Моника Эберли – могла увидеть эти действия.

Почему она работает здесь, еще и обычным секретарем, Симон не знал. Ему нравилась эта женщина, с ней было легко и просто, а уж какие задания она тайком выполняет для ЗАП – его не касалось. В конце концов, пока во главе ЗАП стоял Франк Стелбахер, Симон не видел смысла волноваться ни за честь Моники, ни за кровь на руках внука. Все, что они делают, явно на благо человечества, так или иначе. Даже с убийством Питера Дейвиша Симон был согласен и радовался, что Франк его предупредил, только не представлял, как после такой встречи с прошлым Оливер переживет вторую.

Он просто отключал связь и, пробираясь мимо студентов, шел быстрым шагом куда-то в глубь университета. Ничего не понимая, Оливер шел следом, пил на ходу кофе и отмечал нервное желание закурить, как будто поведение деда пугало его больше любых вооруженных противников, а потом они дошли до стены, и Оливер изумленно выгнул брови, думая, как бы без мата и грубости спросить, что именно происходит.

Стена почета в университете была как во многих других. Под неоновой надписью с названием факультета мерцали короткие зацикленные видео с портретами людей. Казалось, будто они улыбаются, но все эти люди не имели никакого смысла для него. Девять кафедр. Под каждой – три фото. Над ними три самых именитых ректора, но, в чем смысл, Оливеру было непонятно.

– Смотри сюда, – сказал Симон, показывая на пустой прямоугольник, в котором мерцала эмблема университета. Она вращалась между двумя фотографиями в самом центре отведенного пространства для кафедры энергетики.

– И что это? – непонимающе спросил Оливер, нервно кривясь.

– Это место Витура, – неожиданно признался Симон. – Я знал, что он тут когда-то был, но, когда все уничтожили, фото тоже убрали, – дрожащим голосом стал говорить Симон. – Я, когда пришел сюда работать, узнал, что кафедра оставила пустое место и повесила квадрат в центре. Он раньше с краю был – ну все же молодой, зеленый, как-то неприлично в центр, а потом я об этом забыл, а сегодня, знаешь… прихожу, смотрю – все еще квадрат. Подумал, может, совпадение, зашел на кафедру, а новый заведующий сказал, что так будет всегда, раз уж из истории кого-то вытерли.

У него дрожал голос, и он внезапно умолк, как будто собственных слов испугался.

– А почему это важно сейчас? – осторожно спросил Оливер, невольно хмурясь и напрягаясь всем телом.

Он забыл про кофе. Он слушал деда, смотрел на этот квадрат и не понимал, зачем все это происходит, а оттого нервничал до дрожи в каждой мышце.

– Я получил от него письмо этой ночью, – признался Симон. – Оно пришло мне на почту, как будто с его рабочей почты, словно ее не заблокировали и… он хотел, чтобы ты тоже это увидел. Там видео и файлы и…

Симон замолк, потому что сам не мог понять, что он хочет сказать. Он испытывал столько всего, что слова в голове путались и сбивались.

– И почему мы тогда стоим здесь и смотрим на какую-то гребаную стену? – спросил Оливер и даже не поморщился, ощутив легкий удар током от браслета. Он проходил по металлической руке и обжигал плечо, но другого слова для того, чтобы выразить то, что было у Оливера в голове, не существовало.

– Я не знаю, – жалобно и виновато сказал Симон. Он-то не спал всю ночь. Он давно посмотрел присланное видео, раскрыл файл, отнес часть из них на кафедру энергетики, потому что там смогут оценить их лучше, но внутри у него все металось, как в лихорадке.

Один из лучших ученых человечества жил непонятно где, изгнанный людьми, и все равно отдавал им свою работу. Этого Симон просто не понимал, а главное – не мог отделаться от чувства стыда за такое человечество, не заслуживающее таких умов, таких открытий, таких героев, которые иногда появляются, а потом оказываются за бортом.