Вспышка ярости и застарелой грусти полыхнула во мне. Про Саманту мы оба предпочитали не говорить, но иногда, вот как сейчас, у одного из нас случался срыв и, как правило, все заканчивалось скандалом. Но не в этот раз. Вместо того, чтобы ругаться, Дэм серьезно посмотрел на меня и тихо произнес:

– Не у тебя одного, Нейт, ведь правда? Только в этом нет вины нашей гостьи. Расскажи нормально, что у вас тут произошло.

Если бы он отреагировал как-то иначе, выбрал бы другой тон или другие слова, разговора бы не получилось. Но Дэм умудрился удержать меня от разрушительной боли, пробалансировав на самом краю. Прошло так много времени после ухода Саманты, а я все еще не могу об этом вспоминать. Маг смерти. Мужчина без души, отчаянно тоскующий по единственно любимой женщине.

Подняв взгляд в потолок, я начал рассказывать. И про вечерний разговор с Вероникой, про ее ночные приключения, про то, как она сегодня ворвалась ко мне в спальню, требуя ответов и назвав чудовищем. Не забыл я рассказать и про нашу странную, очень беспокоящую меня связь.

– У нас с ней вряд ли получатся доверительные отношения, да и не хочу я говорить ей, что она по нелепой случайности может мной управлять. Так, может, у тебя получится подружиться с девчонкой, понаблюдать за ней и выяснить, как ей удаётся это делать.

Дэм молча слушал весь монолог, внимательный и сосредоточенный на моих словах. Но в конце, как только я договорил, он издевательски рассмеялся.

– То есть ты хочешь сказать, что, не убедившись в безопасности гостьи, уже строишь планы как бы поэкспериментировать с магией, не ставя ее в известность?

– Да какая опасность ее может ожидать в доме, где из обитателей я, ты и парочка ручных оживших? Они же даже смотреть в ее сторону не будут.

– Угу, а Веронику ты об этом предупредил? Или малышка просто думает, что в доме ходят зомби, сделанные тобой? Да слах с ними, с ожившими. Ты ей дом показал? Комнату ее элементарно? Или ты думаешь, все должны быть в курсе того, насколько дед не любил двери и поэтому везде понатыкал панелей? Твоя Птичка хоть знает, что в ее комнате есть ванная? А еда? Ты сам, я уверен, успел позавтракать, а она? Ты хоть об этом позаботился или девушка так и ходит в грязной одежде и голодная?

Прикрыв глаза, вспомнил внешний вид Вероники, когда она пришла в мою комнату, и был вынужден признать: Дэм прав, на малышке были надеты ее грязные вещи, а еще она была босиком. И почему-то вид ее узких ступней с маленькими пальчиками, которые она так забавно поджимала, беспокоил меня больше всего. Наверное, это нелепое, никому не нужное беспокойство и заставило меня отведя взгляд глухо ответить Дэму:

– Вот ты этим и займись, боюсь, у нас с ней отношения не очень заладились.

Фыркнув на мои слова, Дэм уже что-то собирался ответить, но тут в глубине дома раздался отчаянный визг, следом за ним оглушительный грохот, а затем установилась тишина и вот она-то пугала больше всего.

Переглянувшись с Дэмом, я поспешил к выходу из кабинета, подгоняемый ехидной фразой в спину:

– Кажется, пришло время расплаты за чью-то безответственность!

Определить, где случилась катастрофа, получилось благодаря беспокойству оживших, которых я чувствовал какой-то частью своей магии. Словно зуд на подкорке. Уверенно направившись в сторону кухни, я был готов ко всему. В конце концов, Дэмиан был прав. Я не предупредил Птичку о безопасности оживших, не побеспокоился о ее элементарном комфорте и более того, сам же опрометчиво разрешил ей делать в этом доме все что захочется. Так что я был готов ко всему, кроме того, что увидел.

Малой кухни у нас больше не было.

Каким образом одна маленькая девчонка смогла раскурочить маг-плиту, перевернуть стол, засыпать все вокруг мукой и сломать парочку стульев, я не мог себе представить. Зато очень живо воображение подкинуло картину, как я нежно и бережно смыкаю пальцы на тонкой шее!

– О, кажется, малышка смогла то, что не смог сделать я. Положила начало ремонту в этом склепе!

Насмешливый голос Дэмиана у меня за спиной только подлил масла в огонь и, не думая, как это будет выглядеть со стороны, развернувшись на пятках, я вышел из кухни и громко, на весь дом, рыкнул:

– Вероника!