Она провела по мумии кончиками пальцев.

— Гениально! — злобно воскликнула Гудрун. — Шелковистее самой дорогой кожи. Роскошный материал для самых привередливых клиентов! И выбрасывать нечего: если я разрежу его, увидишь, что все органы подверглись такому же изменению. Кожа, и только кожа. Не веришь?

Она подняла свой нож, целясь в пупок неподвижного живота.

Лиз перехватила запястье Гудрун в тот момент, когда та собиралась вонзить нож.

— Что ты плетешь? — В голосе Лиз звучали тоска и тревога. — Что ты пытаешься мне доказать?

Гудрун высвободила руку. Лицо ее стало жестким.

— Жалкая идиотка! До тебя ничего не доходит? Пираты расчленяют мумии и продают их кожевникам, обслуживающим специальных клиентов. Это все равно что «делание порнофильмов». Многие богатые извращенцы обожают испытывать дрожь, надевая одежду, сшитую из кожи трупов. Да, да! А ты как думаешь? На всей планете не найти кожи такого качества! Наши дорогие жертвы — идеальное сырье для пошива сумочек или обуви для актеров, продюсеров, режиссеров, собирающихся на вечеринки. Делают также клёвые пиджаки и куртки из содранной кожи этих господ. Тебе все еще не верится? А я вот думаю, неужели это более жестоко, чем сдирать кожу с живых животных, как это часто делается в кожевенной промышленности?

— Ты все выдумываешь! — возразила Лиз. — Такое невозможно.

— Да что ты, Лиззи! Это сущая правда! Этим бедным пиратам грозила безработица, они пошевелили мозгами, изучили рынок! А ведь я не сказала тебе самого худшего…

— Что еще?

— Эти кожаные куклы, такие нежные, такие гибкие, если их обсушить… Почему бы не использовать их как античных надувных куколок? Есть немало клиентов-некрофилов, готовых отвалить приличную сумму за эти запретные игрушки.

У Лиз свело желудок. Ужасное видение пронзило мозг: останки Наша в объятиях сексуального маньяка…

Изо всех сил старалась она убедить себя в том, что это лишь опасная игра, жестокая фантазия извращенного мозга Гудрун.

«Она все выдумала, чтобы помучить меня, — сказала себе Лиз. — Гудрун знает, как причинить мне боль».

— А есть еще коллекционеры, — щеголяла всезнайством Гудрун, — они выставляют их в витринах и натирают воском раз в неделю, а также…

Прозвучала звонкая пощечина. Лиз не смогла удержать свою руку. Гудрун отскочила, черты ее лица исказила ненависть.

— Вот дура! — прошипела она сквозь зубы. — Ты все еще дорожишь своим душевным покоем, моралистка! И тем не менее меховые манто тебе по душе? Их ежедневно продают в бутиках дорогих кварталов! И никто не видит в этом ничего странного и страшного…

Скрежет ворот по полозкам насторожил их; кто-то входил в ангар. Девушки бросились на землю и доползли до выходного отверстия. У Лиз стучало в висках, пересохло во рту. Ярость затмила тревогу. Словно во сне, она выбралась наружу, спрыгнула в сточную канаву. Теплые грызуны стукались о ее ноги, но Лиз было не до них. Ее словно окутал туман. Ни один крик не раздался за их спинами — значит, их не заметили. Перепачкавшись с ног до головы, они пробежали по канаве не меньше километра. Только тогда они встали на твердую землю. Их сразу же осветил тонкий луч прожектора, и голос, искаженный громкоговорителем, прозвучал в их ушах:

— Полиция! Выходите из укрытия с поднятыми руками. Это обычная проверка. Повинуйтесь, и вам не сделают ничего плохого…

— Ч-черт! — выругалась Гудрун. — Этого еще не хватало!