— Никогда не знаешь, где ее отыскать, — объяснила мать. — Течением уносит… рыбы опять же… Она наполовину полая внутри для того, чтобы плавала на уровне платформ. Иногда никак не найду ее, забивается куда-то, и я шарю, шарю… Сегодня она решила не играть в прятки, позволила без труда найти себя.
— Выходи из воды, мама, ты вся дрожишь от холода.
— А бассейн… — продолжила Магда, устремив отсутствующий взгляд вдаль, — я назвала его «Песни сирен на тридцатиметровой глубине». Приходил один тип из Берлинского музея современного искусства посмотреть на него. Фотографировал… Думаю, они хотят купить его… но ведь бассейн не перевезешь, правда?
— Выходи из воды, — повторила Лиза. — Надень халат и пойдем пить горячий кофе.
— Ладно, — согласилась Магда, — но нужно положить сирену в воду. Таково правило игры.
По возвращении домой Магда Унке сразу исчезла, оставив своих гостей. Работа не позволяет ей бездельничать, сказала она вместо извинения, нужно осуществить столько идей… В ее возрасте необходимо спешить, не растрачивать понапрасну отпущенное время. Магда разыскала на чердаке старые магнитофонные пленки, записанные Наша. Песни маленькой девочки. Ей хотелось проигрывать их под водой через погруженный туда громкоговоритель. Сложновато, конечно, но обдумать следует.
Лиз и Гудрун остались одни в печальном салоне, куда не доходил свет из начинавшего темнеть парка.
— Ты считала ее взбалмошной, но она знала обо всем больше, чем ты, — вдруг заявила Гудрун.
— Что-о? — удивилась Лиз. — О ком ты говоришь?
— О Наша. Она знала, что умрет молодой. Она чувствовала это. Поэтому вовсю пользовалась жизнью. Наша не тратила время на рассуждения, хотела прожить как можно больше за малое время, все уплотнить. Ее понукал обратный отсчет. Она говорила мне, что по ночам слышала в своей голове «тик-так-тик»…
— Хватит! — оборвала ее Лиз. — Это похоже на диалог из телесериала. Ты когда-нибудь перестанешь играть? И потом… раз и навсегда перестань копировать Наша, это становится невыносимым. Хуже того, непристойным, особенно при ее родителях.
Гудрун беззвучно засмеялась.
— Мы часто обе развлекались этим, — мечтательно проговорила она. — Наша становилась мной, а я превращалась в нее. Мы изучали друг друга, критиковали, говорили правду в лицо. Оскорбляли друг друга… Это было забавно. Она хотела играть в уличных девчонок, а я в барышню из приличной семьи. Больше всего мы любили дурачить наших приятелей, выдавая себя друг за друга.
— С трудом верится, что это вам удавалось, вы не очень-то похожи, — с вызовом сказала Лиз, вместе с тем осознавая, что не права.
— Тогда я была получше, — пояснила Гудрун. — К тому же большинство людей не слишком хорошие физиономисты. Миленькая девушка, она и есть миленькая. А глаза мужчин часто упираются в грудь, и их легко водить за нос.
— Вы спали друг с дружкой, Наша и ты? — наконец решилась спросить Лиз.
— Нет, — рассеянно ответила Гудрун. — А впрочем, один или два раза… смеха ради… чтобы посмотреть… Нет, мы не были лесбиянками, ни она, ни я. Нам больше нравилось время от времени спать с каким-нибудь одним мужчиной, передавать его друг другу, не ревнуя, как маленькую собачонку. Вообще-то мы не придавали особого значения сексу. Мы были далеки от этого. Мы жили на одной и той же длине волны… Как сестры-близнецы… Сиамские близнецы.
— Тебе не хватает ее?
— Нет.
— Почему?