– Немедленно выметайся, – глухо проговорила Ирка, натягивая трусы и сдвигая брови, – чтоб твоего поганого духу не было здесь через полчаса! Ты всё поняла? Даю тебе полчаса, чтоб ты убралась! Ни минуты больше!

– Нормально ты размечталась, – рассвирепела и Женька, – но только хрен тебе, дорогая! Я – на больничном. Уеду я отсюда через три дня, и то при условии, если ты перестанешь жрать психотропные препараты и запивать их водкой! А если не перестанешь, я задержусь на неопределённое время и буду здесь заниматься музыкой!

Указательный палец Женьки с длинным и красным ногтем вытянулся к футляру с альт-саксофоном. Увидев этот предмет, Ирка вся от ярости затряслась. Облизала губы.

– Ты не учитываешь одно, – сказала она, – я эту квартиру снимаю официально. И если я вызову полицию, тебя выставят вместе с этой твоей трубой! И мало того – к тебе на работу поступит сигнал о том, что ты совершила противоправное действие.

– Офигенно ты размечталась, – фыркнула Женька, – но только хрен тебе! Вызовешь ментов – я пойду пить кофе к Маринке. Менты уедут – вернусь. Дубликат ключа я сделать уже успела. Когда ментам надоест сюда приезжать, они на тебя пожалуются хозяевам. Не боишься потерять хату?

– А я другую сниму!

– На какие деньги? Ты на колёса подсела крепко. С работы тебя уволят к чёртовой матери, если ты не предъявишь больничный лист. Кто, кроме меня, тебе его сделает?

Ирка молча прошла на кухню. Сев левым боком к столу, закинула ногу на ногу, и, сцепив на коленке руки, мрачно насупилась, как сова. Немедленно к ней присоединившись, Женька заметила, что зрачки у неё – нормальные, взгляд задумчивый.

– Видишь, Ирка, сколько проблем, – продолжала Женька, воспламенив под чайником газ, – не проще ли перестать идиотничать? А?

– Не надо меня лечить, – огрызнулась Ирка, – лечи Серёжку, если ты так поумнела!

– Ирка! Серёжка умрёт счастливым. Он прожил жизнь, которой доволен, и у него – до фига друзей. А ты всё ли сделала для того, чтоб сдохнуть без сожаления?

– Я сказала, Женька, не надо меня лечить! Ты чего, тупая?

Чайник уже вскипел. Женька сполоснула две кружки и приготовила кофе. Открыв затем холодильник, она увидела молоко, яйца и чеснок. Срок годности молока пока не истёк. Старшая сестра от кофе не отказалась, но не взяла ни сахар, ни молоко. Она пила очень крепкий и горький кофе. После всего лишь пары глотков лицо у неё стало проясняться. На нём возник небольшой румянец. Женька, следя за ней, поняла, что транквилизаторы доставляли Ирке больше мучений, чем удовольствия, и она сама бы с них соскочила. Только вопрос, на что?

– Я хочу забрать золотую пуговицу у бабки, – сказала Женька, – давай пойдём за ней вместе.

– Я не пойду, – ответила Ирка и почесала башку со спутанными и грязными волосами, – у меня очень туманная голова и слабость в коленках. Я лягу спать.

– Сперва напиши мне ноты.

– Какие ноты?

– Те самые, что звучат по ночам за стенкой. Я правильно поняла, что они всё время одни и те же звучат?

– Как ты задолбала! Дай мне бумагу и карандаш. Здесь их не ищи.

Женька побежала к Маринке. Вернувшись через минуту, она смахнула со стола крошки, после чего положила перед сестрой листок из блокнота и карандаш. Ирка, корча рожу очень брезгливую, буквами написала следующие ноты: ми, ре, соль, до, ми, ре, до, ля, соль.