Понимаю, конечно, что писатель – профессия штучная. По блату стать топовым автором невозможно, даже если у тебя есть миллионы на раскрутку. Как там Авраам Линкольн говорил? «Можно обманывать часть народа все время. Можно обманывать весь народ некоторое время. Но нельзя все время обманывать весь народ».
Применительно к сочинительству: если как следует раскрутят, распиарят какого-то писателя, то люди, повинуясь рекламе, побегут и сметут с прилавков его творение. Но потом прочтут и плеваться будут, а за второй и третьей книгами уже не пойдут. Хоть издатель из штанов выпрыгни, но раз автор не «зацепил», никто свои кровные в магазин не понесет. Примеров тому – масса.
Да, пробиться сложно, но зато есть надежда: буду писать хорошо – начнут меня рано или поздно издавать. Отсутствие связей и денег не помешает!
В этом месте мои размышления обычно принимали более пессимистичный оборот. Будущие покоренные вершины, откуда виден лежащий у моих ног книжный рынок, подергивались туманом и сияли не так ярко. А все из-за крошечной прибавки – «рано или поздно». Потому что, скорее всего, – «поздно».
По крайней мере, до этой минуты никто меня нигде печатать не спешил, а кушать хочется всегда. Буду сидеть, писать шедевры, как Мартин Иден, а кормить и одевать меня кто станет? Мать вряд ли на это пойдет. Она простить не может, что я универ бросил, а если никуда не устроюсь и не пойду в другой вуз, сяду за письменный стол, то она меня живьем съест.
Какой парадокс! Если работать и ничего не писать, то
Обычно, как начинал думать об этом, впадал в тоску. Но не сегодня. Нынче ничто не могло испортить мне настроение: скоро должна начаться новая жизнь, нечего тащить в нее прошлые сомнения.
Я сам не заметил, как дошел до торгового центра. Огромное здание – и все здесь гигантское. Парковка, окна, эскалаторы, количество магазинов, кафе и людей. Отовсюду манят и зовут. «Иди скорее, будь умницей: купи какую-нибудь модную побрякушку, поешь, прокатись в прозрачном лифте, обуйся, повесь на шею цепочку, подари девушке цветы, посмотри новый фильм, посмейся и забудь, что хреново живешь…»
«Отвяжитесь, я не ваш клиент!» – хотелось крикнуть в рекламные нарисованные лица. Мне нужна всего лишь сумка, чтобы сложить свои манатки и уехать отсюда, – и ну вас всех с вашими призывами!
На входе установили крутящуюся дверь – прежде ее не было. Раньше тут стояли раздвижные: подходишь – распахиваются. Сезам, откройся. Теперь же посетители заходили в небольшой отсек партиями человек по десять и топтались на месте, ждали, пока площадка повернется, и они окажутся внутри.
Я тоже подождал, потоптался, оказался.
Все кругом переливалось и сверкало, в уши лилась музыка, пахло духами – рядом с входом парфюмерный бутик. Людские потоки волнами обтекали меня с двух сторон, плыли дальше. Покупатели деловито рассортировывались по магазинам, шли к эскалаторам, стояли в очередях перед банкоматами. Как же много народу!
«Будний день, а никто не работает?» – проворчал я про себя.
Только пришел – уже уйти хочется. Не люблю я эту суету, когда все на зомби похожи: идут, куда их приманивают, покупают вещи, которые им вовсе не нужны. Задерживаться в этом человеческом улье я не собирался.
Сумку купил хорошую – вместительную, без лишних прибамбасов. К тому же со скидкой. Но по правде, она и со скидкой была дороговата. Если бы мать со мной пошла, взяли бы не эту, а другую, подешевле. И не здесь, а на рынке.
Но мне казалось неправильным экономить. Сумка станет талисманом будущей жизни. Хочешь, чтобы деньги водились, не покупай плохонький, дешевый кошелек. Здесь тоже так, наверное: хочешь лучшего будущего, нечего ехать в него с бросовым чемоданом.
Или не в сумке дело, и я тоже поддался на призывы, действую по законам общества потребления?
Задумавшись об этом, я подошел к вертушке на входе. Передо мной переминалась с ноги на ногу девушка в сиреневом сарафане. Лысый мужик прижимал к уху телефон и рычал в него:
– Я же сказал, чтоб без меня пока не отгружали! Чего-чего! Чтоб не отгружали, говорю!
Мы вошли в отсек, площадка поползла, неся нас к выходу на улицу.