Молчание. Проклятое молчание! Она пожала плечами, встала, не торопясь, разделась и ушла в ванную. Приняла горячий душ. Расчесала длинные, потемневшие от воды волосы. У корней они успели стать каштановыми. Варя подумала, что как только приедет в Москву, сразу подкрасится. Нет, сначала все-таки подаст заявление на развод. Это она сделает в день приезда. Немедленно.

Ей хотелось есть. Она открыла холодильник, сделала себе бутерброд с сыром, налила ледяного соку. Включила телевизор. Старенький «Рекорд» ловил две немецкие волны – по одной круглые сутки показывали спорт, другая была музыкальная. Варя жевала бутерброд и с подчеркнутым интересосм наблюдала за прыжками в воду с трамплина. «Ни слова ему больше не скажу, – решила она. – Достаточно унижений. В Москве все узнает. Только бы выдержать, пока нас не разведут. Да, а как же быть с квартирой? Придется что-то решать…» В конце-концов она решила, что разменивать двухкомнатную «хрущевку» – это уж слишком. Муж зарабатывает неплохо. У него есть дача, пусть забирает ее себе, и делает с ней что хочет. Как-нибудь перебьется. «Наверное, он не будет скандалить из-за квартиры, – думала она, наблюдая за тем, как врезается в воду широкоплечая немка с решительным загорелым лицом. – Он не жадный. Уж этого про него не скажешь… Ну теперь мне плевать на его достоинства. Может, их немало. Только мне они не нужны.»

Через час она погасила свет и закрыла окно. Шум машин слегка отдалился, но она еще долго не могла уснуть. Потом она, уже сквозь дремоту, слышала, как Андрей встает, открывает холодильник, как шипит газированная вода в стакане. Потом он снова лег.

На другой день она встала раньше мужа, быстро умылась и ни слова не говоря, ушла. Билеты на поезд она оставила на журнальном столике – пусть сам прочитает, когда они уезжают. Варя пешком прошла половину Невского проспекта, у здания бывшей Думы увидела экскурсионный автобус, отправляющийся в Кронштадт, купила билет и с наслаждением подумала, что отныне она сама себе хозяйка и будет отдыхать, как ей вздумается. Хотя бы в этот, последний день.

А день был сияющий, солнечный и синий. Автобус ехал по только что отстроенной дамбе, пересекающей Финский залив, оставляя справа и слева крохотные островки. Там, среди зелени и пены прибоя, виднелись потемневшие от времени кирпичные развалины военных крепостей. Стало жарко, Варя скинула плащ и держала его свернутым на коленях. Она давно не ощущала себя такой свободной. Рядом сидел не муж, а совершенно чужой мужчина, она даже имени его не знала, и знать не хотела. Не нужно было спрашивать, заметил он тот или иной островок, призывать восторгаться за компанию, не нужно было слушать его молчание… И даже то, что они с Андреем никогда не были вместе в Кронштадте – этот город до последнего времени был закрытым – радовало Варю. Это был символ освобождения. Новой жизни – такой же свободной, воинственной, золотой и синей, как этот новый для нее город, как весь этот день…

Варя допустила только одну оплошность – уже в конце экскурсии, перед морским собором изумительной красоты, она, слушая экскурсовода, слегка повернула голову и машинально шепнула: «Андрей, снимай скорее, сейчас уезжаем…» И осеклась, вспомнив, что мужа у нее за спиной нет. Варя рассердилась на себя, и в то же время слегка испугалась. Ей впервые пришло в голову, что не так-то просто будет отвыкнуть от этого ощущения – что рядом кто-то есть. «Ну, ничего, – уговаривала она себя в автобусе, возвращающемся в Питер. – Мне двадцать девять лет. Смешной возраст. Не смогу жить одна – запросто выйду замуж. Уж теперь я буду умнее…»

Андрея в гостиничном номере не было. Портье выдала ей ключ и сказала, что ее муж ушел где-то час назад.

– Мы завтра в двенадцать съедем, – напомнила ей Варя. – У вас есть камера хранения? Поезд только в полночь.

– А вы оплатите номер до вечера, – предложила женщина. Но Варя вежливо отказалась. Номер был хороший, но к чему он ей? Чтобы просидеть там полсуток наедине с мужем?

В номере она обратила внимание на то, что второй билет со столика исчез. Наверное, Андрей взял его себе. Она усмехнулась, подумав, что он, должно быть, удивился, когда увидел, что они поедут в разных купе. «Наверное, решил, что я нарочно купила такие билеты, чтобы наказать его. – Она с наслаждением переобулась в тапочки. – Ох, устала… И почему я все эти дни таскалась с ним? Или скандалила… Как бы я чудесно отдохнула одна! Дура я, дура. Нечего было слушать Кристинку. Нужно было поехать сюда одной – вот тогда бы до меня живо дошло, что он мне уже не нужен!»

Андрей вернулся около десяти часов вечера. Варя к тому времени принялась укладывать вещи. Она сухо спросила, взял ли он свой билет. Подчеркнула слово «свой» – чтобы он понял, что отныне у них все будет раздельное. Ничего общего уже не будет.

– Взял, – так же сдержанно ответил он. – Ты где была весь день?

Она с наслаждением промолчала. О, наконец-то она тоже могла промолчать в ответ! Андрей постоял рядом, наблюдая, как она быстро складывает в сумку свои майки, и ушел в ванную. В тот вечер они больше не обменялись ни словом.

Только наутро Варя сама заговорила с ним. Она сказала, что уложила вещи отдельно – в одной сумке – его, в другой – ее одежда. Что она собирается сдать сврю сумку в камеру хранения в гостинице и провести день по своему вкусу. Он может делать, что хочет. И повторила:

– Надеюсь, ты помнишь, что в Москве мы немедленно разводимся?

На этот раз до него, очевидно, дошло, что это не пустые слова. Он попытался что-то сказать, но она, опередив его, схватила свою сумку и стремительно вышла в коридор. Ее окликнула портье, и Варя сказала, что номер сдаст муж, а она спускается вниз. И до отхода поезда она больше не видела Андрея.

В этот день она бродила по городу, уже не обращая внимания на отнимающиеся, будто свинцом налитые ноги. Зато будет о чем вспомнить в Москве, когда она снова встанет за прилавок зоомагазина. Будет торговать белыми мышами, клетками, кормами для кошек, птиц и собак. Подбирать для зверья ошейники и поводки, игрушки и витамины, а раз в неделю – вести ветеринарную консультацию – здесь же, в магазине. Когда-то, учась на биофаке, Варя мечтала о серьезной научной работе. В конце-концов, пришлось поступиться честолюбивыми планами. Но зато она осталась в окружении любимого зверья, и при этом получала стабильную зарплату. Правда, в магазине стоял крепкий дух от множества клеток – здесь же, по сезону, торговали породистыми курами, утятами и гусятами. Крысы, мыши и попугаи тоже атмосферу не озонировали. Многим с непривычки становилось дурно, но Варя привыкла. Она даже шутила, что у них с Андреем очень пахучие работы. У него в фотомастерской тоже было нечем дышать – в том же помещении на нескольких машинах шла проявка и печать, студию Андрея отделял от мастерской только черный занавес. Пахло так, будто здесь только что разбили бутылку концентрированного уксуса.

Варя опомнилась. Опять она думает о муже! Какое ей дело, чем пахнет у него на работе? Больше она не переступит порога той фотостудии. «Кошек я ему тоже не отдам!» – мстительно подумала она. У них дома жили две британские кошки – Кришна и Вишну. Варя назвала их так за поразительную невозмутимость и округлые формы. На их серых щекастых мордах было написано какое-то сверхъестественное спокойствие. Сейчас кошки находились под присмотром Вариной мамы – та на время переселилась к ним.

День тянулся бесконечно. Денег после покупки билетов осталось в обрез, и Варя избегала заходить в кафе. Почти три часа она просидела в Летнем саду, с большим стаканом пива в руках. Отбивалась от наглых ос, рассматривала свадьбы – женихи с невестами появлялись здесь примерно раз в полчаса. Потом она прогулялась по набережной. Перегнувшись через парапет у Михайловского замка, долго швыряла копейки в памятник Чижику-Пыжику, стараясь попасть на крохотный постамент, укрепленный на полметра выше уровня воды. Монетки падали в воду, отскакивая от бронзовой птички. Наконец, Варя пристрелялась и попала – пятикопеечная монетка отскочила от хвостика Чижика и легла рядом на постамент. Памятник появился недавно, и вместе с ним появилась свежеиспеченная примета – кто даст Чижику «на водку», тому Чижик обеспечит удачу, выпив за его здоровье. «Удача бы мне не помешала, – подумала она, глядя на часы. – Ну, до поезда осталось немного. А завтра – клянусь! – иду в ЗАГС, подавать на развод».

В одиннадцать вечера она уже стояла на платформе Московского вокзала. В кармане у нее был билет, возле ног – сумка. До отхода поезда оставался почти час. Спешить было некуда… Но Варя почему-то нервничала. Она ругала себя за это: «Какое тебе дело – опоздает Андрей на поезд или нет? Опоздает – тем хуже для него и лучше для тебя! Не столкнешься с ним в вагоне!» Но все уговоры были напрасны – она все равно выискивала мужа в толпе и никак не могла найти.