Ей действительно было жаль — Джон слышал это в ее голосе. Жаль Марти, и отца, и Джона Смита, и саму Терезу Шамбор. А еще в этом голосе слышались отзвуки взрыва, унесшего жизнь ее отца. Взрыва, оставившего ее в душевном оцепенении, в провале между безоблачным прошлым и жутким настоящим.

— Вам тяжелей, — промолвил он, заметив в ее глазах боль. — У Марти, по крайней мере, есть хороший шанс выкарабкаться.

— Да. — Тереза чуть заметно кивнула. — Пожалуй.

— Ваш отец ничего не говорил о том, что кто-то может желать ему смерти? Или кто-то хочет похитить его работу?

— Нет. Я уже говорила, доктор, мы виделись нечасто, но в последний год это происходило особенно редко. Мы даже по телефону мало говорили. Он почти не выходил из лаборатории.

— Вы знаете, над чем он работал?

— Да, над ДНК-компьютером. Все об этом знали. Он ненавидел тайны. Всегда говорил, что в науке нет места бессмысленному эгоизму.

— Я слышал, что за последний год он изменил свое мнение. Вы не догадываетесь о причинах этого?

— Нет. — Это было сказано без колебаний.

— Новые друзья? Женщины? Коллеги-завистники? Нужда?

Тереза едва не улыбнулась.

— Женщины? Едва ли. Конечно, детям, особенно девочкам, судить трудно, но у отца едва хватало времени для мамы, когда та была жива, хотя он ее и обожал. Только это и позволяло ей мириться с соперницей-лабораторией. Отец был, как это у вас, американцев, говорят, работоголик. В деньгах он никогда особенно не нуждался — даже зарплату свою тратить до конца не успевал. Друзей у него почти не было, только коллеги, но все они работали с ним давно и особенной зависти не испытывали. Да и с чего бы — все они ученые с именем.

Смит готов был ей поверить. Нечто подобное можно было услышать о большинстве ведущих ученых; особенно часто звучало слово «работеголик». Завистников среди них тоже попадалось немного — для этого они слишком самолюбивы. Вот конкуренция в научной среде была необыкновенно жестокой, и мало что могло так порадовать ученого, как ошибки, фальстарты и неудачи коллег. Но если тот же коллега придет в научной гонке первым к финишу, ученый скорее поаплодирует удачливому сопернику — и вернется к работе, чтобы развить его успех.

— Когда вы с ним говорили в последний раз, — спросил Джон, — он не намекал, что близок к успеху? Может быть, уже создал рабочую модель?

Тереза покачала головой; черные кудри заскользили по плечам.

— Нет. Я бы запомнила.

— А ваша интуиция? Вы говорите, что были с отцом близки...

Тереза задумалась — достаточно надолго, чтобы бросить нервный взгляд на часы.

— Когда мы с ним в последний раз обедали, у него было до странного... приподнятое настроение. Мы сидели в бистро, недалеко от института...

— А когда это было?