Она машет руками и мотает головой из стороны в сторону. Она нуждается в нем, поэтому я указываю на него, а затем на нее, имитируя еду. Она снова машет рукой и качает головой. Шипя, я резко указываю. Я знаю, что для нее лучше. В мясе содержится лишь незначительное количество эписа, и она съела не так много, чтобы эффект продлился дольше нескольких часов. Он должен потребляться в достаточном количестве, чтобы накапливаться в ее организме.
Она сопротивляется и дальше. Она — мое сокровище, и она сопротивляется мне. Неожиданная, первобытная ярость пробуждается к жизни, когда отвергается мое желание защитить ее. Поднявшись на ноги, я указываю на мясо, затем на нее, громко шипя. Мои крылья шелестят, а хвост мечется из стороны в сторону. Я наклоняюсь над столом, злясь и намереваясь заставить ее съесть его. Я знаю, что для нее лучше. Если она сейчас не съест достаточно, в ее организме не останется достаточного количества, и до следующего приема пищи она не протянет.
Она съеживается, откидывается на спинку стула и поднимает руки в защитном жесте. Первобытная пелена застилает мой разум, когда я вижу, как она съеживается. Ее грудь, ее незащищенные холмики, быстро поднимающиеся и опускающиеся в такт ее дыханию, плюс ее запах создают во мне бурю эмоций. Желание доминировать и владеть тем, что принадлежит мне, борется с рациональностью. Она моя и должна подчиняться, но она принадлежит только себе, и я должен ценить и уважать ее.
Она берет мясо и наконец ест его, но при этом капля влаги падает из ее глаза и скатывается по ее щеке. Наблюдая за тем, как она катится вниз, в моем животе возникает болезненное чувство тошноты, и пелена рассеивается. Я напугал ее. Ясно как день, что она боится. Она жует мясо, затем соскальзывает со стула, а я падаю обратно на свой. Не глядя на меня, она забирается в постель и задергивает занавеску.
Глядя на это, я не знаю, как исправить то, что я наделал. Я не собирался пугать ее или причинять вред. Она — то, чем нужно дорожить, ценить, но никогда не обижать. Я хочу для нее как лучше, но как мне донести до нее это? Жестами, ворчанием, движениями, которые не передают смысла, который мне нужно, чтобы она поняла. Как еще я мог объяснить ей про эпис? Про целебные свойства мяса или что ей нужно было съесть больше, чтобы продлить эффект?
Я мужчина или слишком далеко зашел в биджасе? Вот в чем суть вопроса. Насколько я потерялся в тумане? Могу ли я освободиться от регрессии? Может ли вообще кто-нибудь из нас?
Каким-то образом я знаю, что она ключ к разгадке. Она пробуждает во мне мысли и чувства, которых я не испытывал так давно, что думал, они ушли навсегда. Желание, да, но и нечно большее. Восприятие красоты. Желание общаться, делиться своими мыслями с другими и слышать в ответ, о чем думают другие. Сколько времени прошло с тех пор, как я разговаривал с другим существом? Слишком долго, что точно уже и не вспомнить.
Я смотрю на занавеску и жду. В конце концов мной овладевает сон, замыкая бесконечный круг моих мыслей.
Глава 7
Укрывшись за занавеской, я лежу на спине и жду, что будет дальше. На самом деле я не боюсь, хотя, может быть, мне и следовало бы бояться. Я наедине с огромным инопланетным мужчиной-драконом. Я не могла бы защитить себя от него, от всего, что он захотел бы сделать со мной. Что странно эротично. Мои внутренности сжимаются, а клитор пульсирует, когда я думаю о том, что он воспользуется мной. Конечно, я хочу, чтобы он это сделал — он чертовски сексуаленый, властный и такой большой. Сила, которую он демонстрирует, меня просто нереально заводит.
А еще он пугает. Не понимаю, почему он разозлился на меня, когда я больше не хотела есть. Я была сыта, но для него этого было недостаточно. Не то чтобы я могла сказать ему это. Проклятый языковой барьер — это огромная боль! Как Калиста справилась с этим между ней и Лэйдоном?
Но я чувствую себя лучше. Мясо было вкусным, по правде говоря, замечательным. У него был богатый и соблазнительный аромат. Пока я жевала его, мне стало лучше, как будто мое тело исцеляло само себя или что-то в этом роде. Даже сейчас, лежа здесь, я не чувствую ни сухости в горле, ни боли в мышцах. Когда я держу руку перед лицом, дрожь, к которой я привыкла, тоже исчезла.
Тот напиток! Боже правый, это было безумие. Это был жидкий огонь, стекающий по моему горлу. Я не была готов к чему-то подобному. Это был самый крепкий алкоголь, который я когда-либо пробовала. Но мне понравилось. Когда «ад» попал в мой желудок, он послал тепло к моим конечностям. Мне казалось, что он словно смывает остатки сильного обезвоживания моего организма.
Эта планета, которую я до сих пор называю Галлифрей, оказала на меня свое влияние. На всех нас, кто не принял эпис. Но после еды, которой меня накормил Сверре, я снова чувствую себя самой собой. Полноценной, а не тенью, которой я пыталась скрыть то, как плохо я себя чувствую. Как сильно болит мое тело, головные боли, тошноту — все это симптомы усиливающегося обезвоживания. Мое тело просто не приспособлено к таким температурам.
Черт возьми, Сверре вообще когда-нибудь ходит голый, хм? Блин, он хорошо выглядит. Когда я проснулась с ним, прижатым ко мне, он был таким прохладным, и прикосновение его чешуйчатой кожи к моей создавало ощущение шелковистости, не похожее ни на что, что я когда-либо чувствовала раньше. Память возвращается, а вместе с ней возвращается и низменная, пульсирующая потребность. Мне нужно облегчение. Я могла бы заняться с ним сексом, но нет, он не тот. Я не думаю, что он тот самый.
А может?.. Когда я проснулась, комната была заполнена прекрасными цветами. Они выглядят и пахнут потрясающе, но аромат его стряпни был высшим наслаждением для моих рецепторов. Готовящееся мясо дразнило мой нос, вызывая чувство голода, хотя раньше меня тошнило даже при мысли о еде.
То, как он выглядел, готовя еду, словно делал как-то ювилирную работу. Я представляю, как он собирает цветы, подбирая каждый по размеру и цвету. У него определенно есть чувство цвета, потому что, как мне кажется, цветы по окраске были расставлены по комнате с эстетической красотой, указывающей на явно опытный глаз. Он сделал это для меня. Потому что ранее напугал меня.
Я мало что знаю о нем и его расе. Только малые крупицы, которыми Калиста делилась время от времени. Хотя я знаю, что Лэйдон в высшей степени собственник. Калиста сказала что-то о том, что он назвал ее своим сокровищем. Учитывая вещи, которые украшают дом Сверре, и чрезвычайную заботу, которую он проявляет к ним, это имеет смысл. Сверре и Лэйдон оба похожи на драконов, так что, может быть, в их генетике заложена склонность копить вещи? Могло ли такое быть на самом деле, бог знает, за сколько световых лет от Земли?
Если это так, то, может быть, Сверре смотрит на меня как на одно из своих сокровищ так же, как Лэйдон смотрит на Калисту? Хм, одержимо. Сокровище, ценное, желанное, вожделенное. Эти мысли вызывают тепло в моем животе, которое наполняет меня. Оно распространяется на мою киску, пока мой клитор не превращается в пульсирующий сгусток потребностей. Я медленно скольжу рукой между ног, бросив взгляд в сторону, чтобы убедиться, что он не подошел. Мне приходится поднять голову и посмотреть, чтобы увидеть его силуэт за столом. Хорошо, мне нужно облегчение.