– Ты что-то совсем тощая стала, как корова старая. Кожа да кости. Совсем не ешь сладкого? Нехорошо. Женщина должна заботиться о своем теле. И меня не балуешь вкусненьким. Сделай –ка торт к моему приходу.

Не чуя подвоха, я соорудила пышное великолепие на жирных сливках. Летала, как пчелка Майя. Может, и правда, сладкое смягчит его!

Встретив мужа, помогла ему раздеться, усадила в кресло, помассировала плечи – это ж почетное право так проявлять свою любовь. Покормила его и поставила чайник на плиту, готовясь подать десерт.

– Ты торт испекла?

– Да, ты же просил.

– Я не нищий, чтобы просить. Я сказал, что нужно сделать, – резко осадил меня он. – Неси.

Принесла. Поставила на стол. Разрезала. Достала блюдца и только собралась положить мужу кусок, как он меня остановил.

– Нет. Сначала сама.

Он поднялся со стула, взял большую тарелку и вывалил туда почти половину торта.

– Ешь! – приказал он. – Не думал, что и в этом вопросе тебя придется контролировать.

Я съела немного и отодвинула тарелку.

– Матвей, давай я чай поставлю. Я ведь для тебя готовила.

– Ты давно не ела сладкого, давай наверстывай. Садись и ешь.

Он стоял рядом, и я послушно глотала, опасаясь, что, если откажусь, то он затолкает этот торт в меня насильно. Хотя сейчас это и было самое настоящее насилие. Слезы катились по щекам, меня уже тошнило, но Матвей крепко держал меня за плечи. У меня появилось странное желание стать гусем, которого откармливают для фуагра. Ему хотя бы через трубку вливают убийственно калорийный корм прямо в желудок, минуя процесс осознания – «не хочу есть».

– Матвей, пожалуйста! – с трудом сдерживая рвотный порыв, взмолилась я. – Я все поняла. Я буду есть сладкое.

Рука мужа разжалась, и я метнулась в туалет, чтобы меня не стошнило прямо здесь.

На тот момент слабо представляла, что вообще когда-то захочу есть.

На помощь пришла беременность. Малышка словно хранила меня от гнева мужа, и я стала есть, как не в себя. Правда, не сладкое.

Я надеялась, что что –то изменится с рождением ребенка, но напрасно. Меня ждало еще большее потрясение. Оказывается, у мужчины нет детей, у него есть женщина, у которой есть дети. И у мужчины есть долг перед богом заботиться о женщине, у которой есть дети.

И когда я родила дочку, она не вызывала у Матвея никаких эмоций, кроме раздражения.