Но вместо ответа сверхъестественного существа, к которому взывал вождь, в комнате раздался детский плач. Вздрогнув, Каганаз — гун устремился на его источник, ориентируясь на слух.
Оказавшись у окна, он обнаружил люльку с младенцем, который, увидев склонившегося над ним огромного бородатого человека, внезапно перестал плакать и начал тянуть к нему свои маленькие ручки. Покрытый пылью, ребенок бодро двигал ножками, разгребая в стороны мелкий камень и осколки стекла, оставившие на его тельце несколько царапин.
Желтый червь, застыв над колыбелью, заворожено наблюдал, пытаясь найти в своём перегруженном религией сознании «замыслы и пути Господа Саваофа»…
Он знал этого мальчика, чья мать также заботилась и о Джошуа, его, Желтого Червя сыне. Иногда вождь разглядывал женщину из окон своего этажа, когда та гуляла в аллее парка со сдвоенной коляской и даже подумывал о ней как об объекте вожделения… Но как всё это увязывалось со словами Великого Пророка Орокина, чей дух явился ему несколько минут назад в образе проповедника Данбара, Желтый Червь никак не мог растолковать. Пытаясь всё это увязать в единую картину мира, вождь так далеко зашел в своих рассуждениях, что нашел какой-то ему одному известный смысл в том, что на имя господа отозвался именно этот, контуженный взрывом гранаты мальчик. Но обжигающий жар пламени вырвал Каганаз — гуна из цепких лап собственных заблуждений, заставив его действовать.
Схватив ребенка, который снова громко расплакался и закашлял, Желтый Червь крепко прижал его к груди и, высунувшись в окно, сделал глоток свежего воздуха. Задержав дыхание, Желтый Червь стремительно бросился в пелену смога, прикрываясь от огня плотной накидкой, надетой на плечи.
Достигнув выхода с этажа, он буквально взлетел по винтовой лестнице до самого верхнего — десятого этажа. Пробежав через зал городского Совета, вождь оказался на балконе, где, наконец, смог немного отдышаться, держа в руках разревевшегося малыша. С балкона открывался чудесный вид на окрестности ночной Виктории, чьи улицы освещали не только городские фонари, но и факелы мятежных горожан.
Пламя ещё не достигло верхнего этажа башни, но медлить было нельзя, поэтому вождь, окинув цепким взглядом балкон, сразу же заприметил обвисший трос, тянущийся с наклоном под острым углом в сторону городской стены. Положив плачущего мальчугана на пол, Желтый Червь сорвал с плеч накидку и, расстелив её на полу, крепко запеленал Герасима, после чего повязал через плечо таким образом, чтобы малыш оказался у него за спиной.
Размотав с шеи толстую косу, сплетенную из волос, росших на затылке, Каганаз — гун ступил к краю балкона. Перекинув косу через трос, крепившийся метизами к козырьку балкона, вождь схватил конец собственных волос и, натянув косу, опробовал конструкцию на прочность. Подтянувшись, он перекинул ноги через перила, огораживающие балкон, и поехал вниз…
— Выбравшись из логова магов, я сумел покинуть чертоги проклятой крепости… — Желтый Червь, расположившись у очага в шатре старейшины Ноши, разглядывал собственную чёрную косу, опалённую посередине. — Под покровом тьмы я отправился обратно в наши пустоши. Сорок лун, собирая по пути свой народ, я двигался с надеждою, что ты дашь мне ответы, старик… Я видел, как отчаяние, насланное на мой народ коварством магов, сменяется воодушевлением, как только они узнают, что мой сын Джошуа жив…
Бросив в очаг немного хворосту, старейшина Ноши — худощавый, но весьма жилистый старик, покрытый тёмным загаром, подвесил над огнём котелок. Присев рядом, он разложил перед собой кисеты с сушеными грибами и травами. Бросая в воду щепотки разных ингредиентов, Ноши, прищурив глаз, хитро посматривал в сторону Каганаз — гуна.
— И что тебя печалит? — наконец произнёс Ноши, размешивая закипающую воду длинным черпаком.
— Это не мой сын, и ты, старик, теперь это знаешь… — со скорбью в голосе произнёс Желтый Червь, смотря исподлобья на Ноши. — Не сочтет ли бог северных людей это оскорблением?
— Глупо считать всемогущих богов всемогущими, если они не могут ответить на то, что посчитают оскорблением для себя, — задумчиво произнёс Ноши. — Я думаю, что это было испытанием для тебя и твоей веры… Души, о которых рассказывают пастыри, лишь наездники наших тел…
Вождь поднял брови и округлил глаза.
— Что ты этим хочешь сказать? — Каганаз — гун внимательно посмотрел в глаза старейшине. — Что в теле этого ребенка заключена душа моего сына?
Ноши приподнял пунцовые полузакрытые веки, после чего закрыл их и еле заметно кивнул головой.
— Да, старик, ты прав! — довольный вождь вскочил на ноги. — Значит, это заметил не только я…
— Только присядь, — Ноши снова приоткрыл веки, — и выслушай мой совет, вождь…
Желтый Червь, приняв серьёзный вид, снова уселся на выделанную шкуру дикого животного.
— Не стоит об этом говорить людям, вождь… Они смертны и не понимают задумок высших сил, поэтому не ведают истины, открытой избранным. А избранные не были бы избранными, если бы истину познали абсолютно все…