В среднем в последнее время люди стали жить дольше. В XX веке средняя продолжительность жизни выросла с сорока девяти лет в 1900 году до семидесяти трех лет в 1976-м, частично благодаря достижениям в области предотвращения и лечения болезней. Увеличившаяся продолжительность жизни означает, что многие из нас будут жить еще долгое время после того, как достигнут так называемого третьего возраста. А значит, важно понимать, как старение сказывается на работе памяти.

Как многие знают либо по своему горькому опыту, либо по опыту близких, когда люди стареют, они часто начинают терять память. В некоторых случаях из-за серьезных повреждений психики человек быстро забывает события прошедшего дня, его разум пребывает в далеком прошлом. Это состояние называют «старческим слабоумием», или «сенильным психозом», – термин происходит от латинского слова «senīlis», означающего «старческий». Говоря простым языком, сенильный психоз – это потеря физических и умственных способностей, происходящая по мере старения. К сожалению, по вине этого заболевания человек может оказаться в полной зависимости от окружающих, постоянно нуждаясь в посторонней помощи.

Люди, страдающие старческим слабоумием, как правило, могут вспомнить прошлые события или информацию, которая уже была сохранена в их долговременной памяти до того, как начало проявляться заболевание. Однако способность сохранять новую информацию нарушается. Недавние события остаются в кратковременной памяти на очень малый срок, а затем теряются, так и не попав в долговременную память. Страдающий сенильным психозом человек в основном говорит о прошлом, поскольку только эти события имеют для него смысл. Настоящее ускользает от него, а давние воспоминания сохраняются.

За последние годы исследователи выдвинули ряд теорий в попытке объяснить, почему у некоторых людей появляются симптомы старческого слабоумия, а у других – нет. Недавно в журнале Psychology Today появилась восхитительная, основанная на личном опыте статья под названием «О том, как я наблюдаю за собственным старением» (On Watching Myself Get Old), написанная Дональдом Хеббом, одним из самых влиятельных психологов современности. Его рассказ представляет собой сугубо личную историю о том, каково ему было стареть. Он написал ее в возрасте семидесяти четырех лет.

Хебб отмечает, что в пожилых людях часто видят именно жертв повреждений мозга. Согласно данным специальной литературы, несмотря на то, что после тридцати лет масса мозга начинает уменьшаться, нет доказательств потери мозговых клеток. Сумасшедшие цифры, которыми нынче принято бросаться – якобы после тридцати мы начинаем терять по десять тысяч мозговых клеток в день (или что каждый бокал мартини убивает десять тысяч нейронов), – попросту не имеют под собой научного обоснования. Так считает Хебб, хотя не все с ним согласны. Одна из причин этого заключается в том, что очень трудно достать образец тканей из живого мозга здоровых людей разного возраста. Поэтому эксперименты по изучению работы мозга, как правило, проводятся на других млекопитающих – обезьянах, собаках, кошках или крысах. По словам Мариан Даймонд, уважаемого специалиста по нейроанатомии, в ходе таких исследований было обнаружено, что крысы не теряют клетки мозга по мере старения. Она выдвинула оптимистичное предположение о том, что то же самое справедливо и в отношении людей, в противовес пессимистической гипотезе, которая не имеет научного подтверждения.

Дональд Хебб знал о том, что потеря клеток мозга в процессе старения не доказана, когда описывал интеллектуальные изменения, которые настигли его самого в пожилом возрасте. Но он отталкивался от предположения о том, что умственная активность зависит от личного опыта, а значит, может улучшиться с возрастом. Некоторые подтверждения этой идеи Хебб почерпнул в историях жизни реальных людей, особенно видных ученых и писателей – некоторые из них достигли наибольшего успеха, когда им было за сорок или за пятьдесят. Иммануил Кант, к примеру, написал «Критику чистого разума» в возрасте пятидесяти семи лет.

Несмотря на эти обнадеживающие факты, Хебб заметил некоторое ухудшение своих когнитивных способностей. Он впервые начал это осознавать, когда ему было сорок семь. Он читал научную статью, имевшую непосредственное отношение к его работе, и, пробегая глазами какую-то строку, подумал: «Нужно это записать». Затем он перевернул страницу и обнаружил карандашную заметку, сделанную его собственным почерком. Он был шокирован. «Я привык забывать то, что меня не интересовало, – сказал он, – но ведь при этом я всегда знал, что читаю текст во второй раз».

После этого случая Хебб начал волноваться, не грозит ли ему раннее старческое слабоумие. Тогда он решил, что его провалы в памяти могли быть вызваны перегруженностью – исследования, преподавание, писательство, управление новой лабораторией, работа во главе учебной кафедры. Он немного снизил темп, перестал работать по вечерам, стал тратить целый час на обеденный перерыв, меньше читать, вместо того чтобы пытаться прочесть все и сразу. В результате его способность запоминать прочитанное вернулась к «нормальному состоянию бессистемной продуктивности».

Ухудшения, о которых обычно говорят геронтологи, Хебб начал испытывать, когда ему шел седьмой десяток. Его сенсорное восприятие стало чуть менее острым, чувство равновесия и походка – менее устойчивыми, он не так уверенно поднимался на ноги из сидячего положения и стал более забывчивым. Но вдобавок ко всему этому он чувствовал, что его активный словарный запас уменьшается, мыслительные модели повторяются, а мотивация серьезным образом меняется. На основе всего этого Хебб сделал вывод о «медленной, неизбежной потере когнитивных способностей». Кажется странным, что к такому заключению мог прийти человек, который в возрасте семидесяти четырех лет все еще остается почетным преподавателем одного из канадских университетов и завзятым любителем кроссвордов из лондонской газеты The Observer. Редактор журнала, опубликовавшего его статью, был вынужден заметить: «Если способности профессора Хебба продолжат ухудшаться так, как он рассказывает, возможно, к концу следующего десятилетия он будет лишь вдвое более здравомыслящим и красноречивым, чем все мы».

Другие выдающиеся социологи также рассуждали о том, как меняется мышление в результате старения. За последний десяток лет заметно вырос интерес экспериментальных исследователей к разнице в работе памяти у людей разного возраста. Вместо того чтобы ставить общий вопрос о том, ухудшается ли память с возрастом, эти исследователи изучают вполне конкретные процессы или стадии функционирования памяти и пытаются выяснить, существуют ли вызванные возрастом различия.

В настоящий момент ведущие эксперты в области старения убеждены, что, хотя с возрастом работа памяти в тех или иных ситуациях может стать чуть менее продуктивной, прочие когнитивные навыки полностью сохраняются. Более того, продуктивность снижается лишь «в среднем», то есть «средняя» продуктивность работы памяти у пожилых людей ниже «средней» продуктивности работы памяти у более молодых людей. Но между людьми существует множество индивидуальных различий. У кого-то с возрастом память может ухудшиться, а у кого-то – нет.[74] Когда речь идет о памяти, стареть не обязательно. Вот почему исследователи в этой области постепенно развеивают миф об общем ухудшении всех функций по мере старения. Это следует держать в уме, читая о любом «среднем» снижении способностей к запоминанию. Однако мы все равно можем поставить вопрос о том, меняется ли с возрастом работа сенсорной, кратковременной или долговременной памяти. Психологи уже немало знают о том, как на него ответить.[75]

Сенсорная память и старение

Во второй главе мы говорили о трехступенчатой модели памяти, которая включает в себя перенос информации из сенсорной памяти в кратковременную, а затем – в долговременную. В ходе своих исследований на тему сенсорной памяти Джордж Сперлинг быстро показывал участникам ряды цифр или букв. Спустя некоторое время им давали подсказку, сообщая, какой именно ряд необходимо воспроизвести. Если подсказка давалась с опозданием в одну или две секунды, способность воспроизвести нужную информацию ухудшалась. Исследователи полагают, что причина этого заключается в быстром исчезновении визуального следа.

Чтобы выяснить, влияет ли старение на работу сенсорной памяти, исследователи провели тесты с участием людей разных возрастов, которые должны были выполнить задание, похожее на то, что использовал Сперлинг. Как правило, пожилые люди справлялись с ним так же хорошо, как и молодые, что приводит нас к выводу о том, что наблюдающиеся у пожилых людей когнитивные изменения не затрагивают работу сенсорной памяти, по крайней мере, когда информация воспринимается зрительно.[76]