— Пойдём выйдем⁈

На вопрос последнего, я лишь легонько ткнул павлина во фраке в солнечное сплетение и оттолкнул, ухватив пятернёй за лицо. После чего продолжил своё шествие к туалету.

Дверь была заперта.

Я влил немного силы в такое тонкое и чужеродное запястье, после чего прокрутил ручку, ломая механизм.

Внутри оказалась парочка выпускников, полуголая девица и парень со спущенными штанами.

Счастливец почти получил желаемое, раздвинув ноги девчушки и ёрзал меж её бёдер, стараясь начать свой минутный марафон одностороннего удовольствия.

Почему одностороннего?

Я не заметил на его спутнице ни грамма согласия. Если только в триста сорок седьмом году ничего не поменялось. В моём времени, размазанная косметика и слёзы были не лучшей прелюдией к соитию.

— Брысь, — я махнул рукой и встал у раковины, не обращая внимания на парочку.

— Митрофанов, ты ничего не попутал? — холодно спросил меня парень, споро натягивая штаны.

Справившись с одеждой, он подошёл ко мне и положил руку на плечо.

— Тебе следовало найти другой туалет, — с удовольствием произнёс он и замахнулся.

Я ничего не собирался делать с этим. Тело впитало достаточно энергии, чтобы превратить кожу в сталь.

Кулак ловеласа врезался мне в скулу. Послышался хруст, а затем и болезненный вопль.

— И стоило оно того? — с удовлетворением спросил я.

Набрав в грудь воздуха, взял стонущего юнца за ворот костюма и выкинул за дверь. Рука опустилась на дверную ручку, вырывая её. Засунув полоску металла под дверь, я удостоверился, что открыть ту практически невозможно и вернулся к раковине.

Из зеркала на меня смотрел не я, впрочем, это не стало неожиданностью.

Первые ростки понимания проросли ещё там, когда я первый раз посмотрел на свою руку. Да и мелочи в зале. Такие например, как рост. Танцующие были явно не высокими, но тем не менее я был на их уровне.

Всё это натолкнуло меня на мысль, что я не в себе.

Теперь бы понять, насколько не в себе.