Побег
ШИФРОМ ЦК ВКП(б)
СЕКРЕТАРЯМ ОБКОМОВ, КРАЙКОМОВ, ЦК НАЦКОМПАРТИЙ,
НАРКОМАМ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ, НАЧАЛЬНИКАМ УНКВД.
ЦК ВКП стало известно, что секретари обкомов-крайкомов, проверяя работников УНКВД, ставят им в вину применение физического воздействия к арестованным, как нечто преступное. ЦК ВКП разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП. При этом было указано, что физическое воздействие допускается, как исключение, и притом в отношении лишь таких явных врагов народа, которые, используя гуманный метод допроса, нагло отказываются выдать заговорщиков, месяцами не дают показаний, стараются затормозить разоблачение оставшихся на воле заговорщиков, — следовательно, продолжают борьбу с Советской властью также и в тюрьме. Опыт показывает, что такая установка дала свои результаты, намного ускорив дело разоблачения врагов народа. Правда, впоследствии на практике метод физического воздействия был загажен мерзавцами Заковским, Литвиным, Успенским и другими, ибо они превратили его из исключения в правило и стали применять его к случайно арестованным честным людям, за что они понесли должную кару. Но этим нисколько не опорочивается сам метод, поскольку он правильно применяется на практике. Известно, что все буржуазные разведки применяют физическое воздействие в отношении представителей социалистического пролетариата, притом применяют его в самых безобразных формах. Спрашивается, почему социалистическая разведка должна быть более гуманной в отношении заядлых агентов буржуазии, заклятых врагов рабочего класса и колхозников. ЦК ВКП считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружившихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод. ЦК ВКП требует от секретарей обкомов, райкомов, ЦК нацкомпартий, чтобы они при проверке работников НКВД руководствовались настоящим объяснением. № 1/с, 2/с, № 26/ш.
10/1-39 г.
15 час.
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 6. Л. 145–146. Машинопись (1-й экз.) с рукописными вставками (обозначены курсивом). Согласно пометам на архивном экз., машинописные копии посланы: Берия, Щербакову, Журавлеву, Жданову, Вышинскому, Голякову и др.
(всего 10 адресатов).
Аглая Тихоновна с нескрываемым интересом наблюдала за тем, как Труваров открыл ларец, достал кольцо и надел его на палец. От ее по-старчески наблюдательного взора не укрылось то, как преобразились его лицо, осанка и жесты. Будто кольцо придало ему сил и уверенности.
— Подошло, — она просто констатировала факт, ничего более. Но в этом слове был скрыт более глубокий смысл, она сама еще не понимала какой.
— Да, удивительно! Но подошло же!!! — Евгений Викторович разглядывал кольцо, которое, несмотря на царивший в комнате полумрак, играло всеми цветами радуги, как многогранный яспис, описанный в древних легендах и сказаниях.
— Неужто символ царской власти? — спросила Крупнова и сама испугалась своего вопроса.
— Он самый, — и Труваров, повинуясь какому-то сигналу свыше, рассказал ей о семейном предании, услышанном от отца, и о том, что с ним накануне произошло.
— Ну, что ж. Значит, не зря я жила на белом свете. Значит, и в моей жизни был какой-то смысл. И если все это правда, то я первая твоя преданная подданная, — Аглая Тихоновна потянулась к руке Труварова для поцелуя. Он, явно напуганный такой ее реакцией, отдернул руку.
— Да будет вам. Не в Средневековье же живем. Не привык я к этому. Да и не это главное. — Евгений Викторович был явно смущен желанием старушки продемонстрировать свои верноподданнические чувства.
— Ну, хорошо. Хорошо! Не переживай ты так! Я же от души. Ты мне лучше скажи, что делать-то будем? — и сразу же после этих слов оба ощутили приближение какой-то угрозы.
— Мне на Урал надо. Нутром чую, что здесь меня в покое не оставят. Но у меня в Москве никого нет. И как мне отсюда выбраться — ума не приложу. — Труваров не скрывал своего беспокойства.
— Я тоже совершенно одна. Ни детей, ни внуков. Замуж не вышла, а к баловству не приучена была, в строгости воспитывалась. Да и прикована была к этому месту клятвой, данной матушке. Хотя, постой. Была у меня давеча девица одна. Выдавала себя за работника соцобеспечения. Но явно не из этих проходимцев, уж очень добрая. Да и интересовалась тем, что тех обычно не беспокоит. Денег мне оставила, на которые и пируем нынче, и визитку. Позвоню-ка я ей, вдруг поможет, — с этими словами она прошаркала к телефону и, с трудом разбирая подслеповатыми глазами цифры на визитке, набрала номер.
— Алло, — Лана, повинуясь внутреннему голосу, ответила сразу, несмотря на то что дисплей не высветил имени звонящего.