Книги
Палаццо Волкофф. Мемуары художника
Профессор становится художником… Его знакомым подобное намерение показалось безрассудной прихотью. Но талант, упорство, удача и верно выбранное поприще — Венеция — быстро сделали из Волкова европейскую знаменитость. Теперь, впрочем, и Волкова как бы не стало, а появился акварелист Roussoff (в творческом псевдониме он сохраняет-таки свою русскость, вместе с паспортом).
В овладении новой профессией Александр применяет научный подход — берет уроки у маститых академиков. Правда ради этого он отправляется не в Академию Художеств в родном Петербурге, а в аналогичное учреждение в Мюнхене. И в выборе техники он следует расчету: акварель хороша для городских пейзажей и ценима богатой английской публикой. А какой пейзаж может сравниться с венецианским?
Первая же выставка-продажа акварелей Roussoffa — в Лондоне — стала легендарной: все картины начинающего художника были проданы. Вскоре образовался круг его поклонников и постоянных клиентов. Дела пошли настолько успешно, что после трех лет жизни в Венеции он покупает на Большом канале свой собственный дом — Палаццо Барбаро, который теперь закономерно называется Палаццо Волкофф (иногда Палаццо Барбаро-Волкофф).
Благодаря аристократическому происхождению, разностороннему образованию и талантам, Волкова охотно привечают в венецианских салонах. Он стал своим не только в космополитическом кружке видных художников, но и в музыкальном бомонде, общаясь с такими корифеями, как Вагнер и Лист.
Русский венецианец в качестве экскурсовода любит принимать гостей-соотечественников, преимущественно, из высоких сфер, включая членов Дома Романовых.
Ярчайший момент его венецианской жизни — знакомство и тайный роман с великой Элеонорой Дузе: актриса три года даже живет в Палаццо Волкофф, так как устроенное ею собственное жилье не подошло ей из-за уличного шума: таково официальное объяснение. Свою связь с Дузе художник тщательно скрывает, ни коим образом не обнаружив ее и на страницах воспоминаний (недавно найдена их любовная переписка).
В поисках живописных экзотических мест, ради своих акварельных пейзажей, он едет в Каир и Константинополь. Его картины приобретают европейские венценосные особы.
Россия, анархичная, безалаберная, неустроенная, без политической культуры, вызывает теперь его постоянную критику: он, по собственному признанию, воспринимает ее уже как европеец. Он неизменно уклоняется от предложений выставить свои картины на Родине: одно из них поступило даже от Александра III. Но художник отказал императору!
В начале XX века фортуна приносит ему еще один дар: он получает от дяди крупное наследство — прекрасное поместье Баловнёво под Липецком. Наконец-то он может воплотить в жизни не только художественные наклонности, но и сельскохозяйственные познания.
Однако произошло то, чего опасалась Элис Гор, с тревогой наблюдавшая в Одессе гневные лица студентов своего мужа-профессора…
После 1917 года все усадьбы Волкова-Муромцева были разорены, от двух псковских имений ныне не осталось даже следов.
Его художественное творчество, ценимое европейскими аристократами и буржуа, оказалось ненужно новой России.
Но оно оказалось ненужным и в Европе. С Первой мировой войной закончилась беззаботная т. н. Belle Epoque (
Волков-Муромцев сел за мемуары.
Мемуаристу не удалось увидеть их изданными. Он скончался (в Венеции, в своем Палаццо Волкофф) в 1928 году, чуть ранее их выхода в свет в Англии. Возможно, он не успел придумать им окончательное название и они вышли под техническим титулом «Memoirs of Alexander Wolkoff- Mouromtzoff (A. N. Roussoff)» («Воспоминания Александра Волкова-Муромцева (A. H. Руссова[4])»).
Остается открытым вопрос, на каком языке они писались и кто их переводил на английский. На титульной странице в качестве переводчицы стоит имя успешной британской писательницы и светской львицы Аннабель Джексон, его близкой знакомой. Однако в ее предисловии ничто не свидетельствует, что она за переводом «вчиталась» в жизнь автора. С трудом верится, что эта писательница-аристократка уселась за сложную толстую рукопись[5]. Она как будто и сама намекает на действительного переводчика, говоря в своем предисловии о «литературном вкусе» дочери мемуариста Веры, «особо полезном при отцовском писательском труде». Скорей всего, мемуариста и Аннабель Джексон связывали особые отношения и писательница дала согласие детям мемуариста поставить свое имя на титульную страницу.
Нигде в английском издании не указывается, с какого языка осуществлен перевод. Казалось бы, если автор — русский, то и писать он должен по-русски. Однако его большой искусствоведческий труд «L’à peu près dans la critique et le vrai sens de l’imitation dans l’Art: sculpture, peinture» («Приблизительная оценка в критике и истинное значение подражания в искусстве: скульптура, живопись»), изданный в Италии в 1913 г., был написан им по-французски. И, помимо галлицизмов (автор, живя в Италии, общался преимущественно на французском) в опубликованном английском тексте встречаются такие вещи, как «Лляс
Обширные мемуары Александра Николаевича — почти полутысяча страниц — в их полном объеме еще ждут своего переводчика на русский. В них будущий русскоязычный читатель узнает об обстоятельствах жизни мемуариста на Псковщине, в Петербурге, Москве, Одессе, о его путешествиях по Германии, Англии, Египту, Турции. Мы же решились взять из них главную часть — его венецианскую судьбу и его становление как художника. Этот корпус воспоминаний мы назвали по венецианскому жилищу их автора — Палаццо Волкофф, где он прожил полвека. Надеемся, что теперь этот дворец на Большом канале окончательно войдет в историю с этим именем, и Бог даст — на его стенах появится мемориальная доска в честь художника. Мы также осмелились дать названия главам книги, которые в английской публикации имеют лишь порядковые номера. Однако тут у нас существовала подсказка: каждая глава, как это делалось в старину, имеет внизу под своим порядковым номером перечень описываемых событий, которые вынесены также и в колонтитулы.
Помимо венецианских страниц, мы взяли для перевода на русский описания встреч мемуариста с наиболее значительными фигурами, происходившие уже за пределами Лагуны. Это важно и для оценки масштаба личности автора.